Леонид Наумов - Сталин и НКВД

Таким образом, указанный выше вывод о неравномерности хода репрессий по регионам мы можем дополнить наблюдением, что в 1937–1938 гг. с точки зрения размаха (степени) репрессий можно выделить две тенденции:

— в большинстве регионов страны кульминация репрессий приходится на 1937 год;

— в ряде регионов размах репрессий в 1938 году выше, чем в 1937 г. И это были, прежде всего, те регионы, где органами руководили ставленники Фриновского.

Чтобы правильно понять происходящее, посмотрим на все глазами Сталина. Предположим, что только воля вождя стоит за всеми колебаниями политического курса в 1936–1938 гг. и ход репрессий является результатом спланированной политики. При этой интерпретации можно попытаться объяснить события 1937 года, но трудно понять, что происходило в первой половине 1938 г. Если Сталин действительно спланировал и размах «чистки», и переход к массовым операциям, то не понятно, зачем ему нужно было неоднократно менять собственные решения. Как мы видели, сначала было запланировано закончить и «кулацкую», и национальные операции в декабре 1937 г., однако, затем была установлена новая дата — апрель

1938 г., а затем и она была перенесена на осень 1938 года. Причем, каждый раз решение принималось на уровне Политбюро, и именно постановление этого высшего политического органа приходится корректировать. Неужели и это входило в первоначальный план? Зачем? При этом следует помнить, что продолжалась «кулацкая» операция не во всех регионах. Иными словами, в глазах Сталина это должно было означать, что руководство НКВД в этих регионах, либо не способно реализовать политику в установленные сроки, либо не хочет этого. «Либо он тупица, либо подозрительный человек», — сказал Сталин на пленуме 1937 году по поводу другого чекиста, «Глупость или предательство» — старая альтернатива российской истории…

Детальное исследование показывает, что в реальности контроль бы потерян не только за сроками проведения операций. В конце концов, чекистам все равно приходилось на каждое продление срока запрашивать санкции Политбюро. Гораздо важнее то, что контроль был утрачен и за размахом «массовых операций».

Как уже говорилось, самой масштабной составляющей «большого террора» была «кулацкая» операция. Контроль за ее проведением, как известно, должен был осуществляться посредством утверждения Центром для каждой области, края или республики лимита на количество арестов по первой или второй категориям. Первоначальные лимиты были установлены в тексте приказа № 00447, в дальнейшем они неоднократно повышались.

По приказу № 00447 всем республикам, краям и областям СССР было выделено лимитов на арест 268,95 тысяч человек, из них 75,95 должны были быть приговорены к расстрелу. Входе операции в августе-декабре 1937 года с мест приходили запросы о повышении лимитов, во многих случаях они удовлетворялись. В сводке «на 1 января 1938 г.» по всей стране лимиты на аресты составляли уже более 573,541 тысяч (рост более чем в два раза), из них в отношении 251,6 тысяч была санкционирована ВМН. При этом опубликованы утвержденные Политбюро и лично Сталиным лимиты за период с июля 1937 г. по декабрь 1937 г., включая лимиты приказа № 00447, только на 309 тысяч человек. Получается, что на оставшиеся 264 459 арестов письменная санкция Политбюро отсутствовала (см. таблицу 3).

Санкции на арест этих 264,5 тысяч (более 40 % от всех лимитов) руководителям республиканских наркоматов и региональных управлений были выделены приличной встрече Ежовым или им же в ходе телефонного разговора. В пользу этой версии говорит то, что самые большие в абсолютных значениях повышения лимитов, сведения о которых нет в документах Политбюро, были в регионах, располагавшихся не слишком далеко от Москвы: Ленинградской области, Воронежской области, Смоленской области, Саратовской области, Свердловской области, Челябинской области, Чечено-Ингушской АССР, Башкирской АССР, Белорусской ССР, Украинской ССР. Оттуда можно было легко, не выбиваясь из рабочего графика, приехать в столицу, отчитаться о ходе массовых операций Ежову и получить новый лимит.

Сотрудник секретно-политического отдела ГУГБ НКВД Г.Н.Лулов утверждал: «Я очень хорошо помню, как такие начальники УНКВД, как Радзивиловский (Иваново) и Симановский (Орел), заходя ко мне после того, как их принимал Н.И. Ежов, с гордостью рассказывали, что Николай Иванович похвалил их работу и дал новый, дополнительный лимит». Обратим внимание, что ни Радзивиловский и Симановский, ни сам Лулов не упоминают про «решения Политбюро» даже формально. «Новый дополнительный лимит» дал сам Ежов.

В ряде регионов «кулацкая» операция продолжилась в 1938 г. Сопоставив данные об общем числе с выделенных лимитов, которые приведены в сводке, датируемой «не ранее 1 марта 1938 г.» с данными январской сводки и данными о повышении Политбюро лимитов с января по март 1938 г., мы увидим, что лимиты нарушались и в 1938 году, правда в меньшем размере. Так, если не учитывать лимит, выделенный Украине на арест 30 000 человек, который по неизвестным причинам в сводку от 1 марта не попал, то можно увидеть, что через Политбюро не прошли санкции на повышение лимита на 26 600 тыс. чел. Всего, следовательно, минуя письменную санкцию Политбюро, прошли лимиты на 266 000 тыс., можно ли в таком случае говорить о жестком контроле со стороны Политбюро за ходом операции?

Уменьшение числа лиц, репрессированных на основании «дополнительных лимитов Ежова» объясняется, прежде всего, просто уменьшением числа регионов, в которых проходила кулацкая операция в 1938 г. Но самым поразительным является то, что региональное руководство выходило за рамки и «лимитов Ежова» (об этом будет сказано ниже).

Вторым инструментом контроля за «кулацкой» операцией должна была стать отчетность НКВД. Так, в тексте приказа № 00447 содержалось требование «о ходе и результатах операции доносить пятидневными сводками к 1, 5, 10, 15, 20 и 25 числу каждого месяца телеграфом и подробно почтой». Однако, промежуточные итоги операции, которые подводились в 1937–1938 гг., показывают, что в реальности свести все эти отчеты и проконтролировать процесс было непросто. В июле 1938 г. 1 спецотдел НКВД подготовил итоговую сводку «О количестве арестованных и осужденных органами НКВД СССР за время с 1 октября 1936 г. по 1 июля 1938 г.» за подписью ст. майора госбезопасности Шапиро. Однако, сравнение цифр июльской отчетности с данными по ходу кулацкой операции в марте 1938 г. (Сводка № 33 ГУГБ НКВД об арестованных и осужденных на основании приказа НКВД СССР № 00447 от 30 июля 1937 г. за подписью старшего майора госбезопасности Цесарского) дают неожиданные результаты.

В 24 регионах количество арестованных в итоговой справке к 1 июля 1938 г. было ниже, чем количество осужденных в справках, датированных 1 марта 1938 г. Стоит подчеркнуть, что и в том, и в другом отчете речь шла именно о кулацкой операции! Конечно, некоторые несоответствия можно объяснить тем, что осуждали иногда «изъятых» из лагерей и тюрем. Тем не менее, и количество арестованных к 1 июля меньше количества арестованных к 1 марта в 17 регионах.