Ленина Кайбышева - После Чернобыля

Позиция Бражевского всех удивила. Но: “Если здесь полно радиоактивной “грязи”, то чем хуже наша, строительная?” — Бражевский всегда отличался нестандартностью мышления. Бетоновод в машзале уменьшит время пребывания людей в радиоактивной зоне. Правда, для этого бетоновода еще надо разобрать завалы и выдолбить отверстие в стене. Однако решение оказалось таким удачным, что позже этот транспортный коридор с бетононасосами использовали и строители УС-605 при сооружении саркофага.

Потом Бражевский снова всех удивил: по своей воле отказался от налаженной жизни и приличных денег, оставил на прежнем месте двенадцать своих учеников (качество их работы можно не проверять) и принял самую слабую бригаду... А через год и она стала одной из самых надежных.

...На очередном заседании Правительственной комиссии летом 1986 г. докладывал представитель химических войск: “Мы контролируем всю территорию 30-и километровой зоны и в первую очередь станции. Картина в целом стабильна...” Еще доклад: В зоне пущен “свой” бетонный завод, на днях войдут в строй еще 3-5 таких заводов. Представитель Минздрава СССР: “Улучшилась организация питания командировочных... Вместе с директором ЧАЭС Э.Н. Поздышевым проверили качество водопроводной воды — она хорошая...” Своего рода этапное заседание.

А в чернобыльском кабинете заместителя министра Минэнерго СССР Ю.Н. Корсуна собрались начальники подразделений отрасли. Обсуждали, казалось бы, рядовые, ничем не примечательные для мирного времени вопросы. Но здесь и они звучали по-фронтовому. Например, можно ли разукомплектовать вышедшее из строя оборудование и машины, чтобы из двух-трех собирать одну: “Хочется спасти хотя бы то, что возможно”, — пояснил В.Т. Кизима.

— Конечно, — ответил Корсун. — Это по-хозяйски. Только необходимо отмывать до безопасного предела. Ведь мы не должны "жечь” людей. А то, что не поддается дезактивации, безжалостно списывайте и передавайте на захоронение, как положено.

В руках этих людей были огромные ценности: машины, механизмы, оборудование. Радиация “списывала” практически любые затраты, и никто бы не потребовал отчета за брошенную машину. Но им жаль народных денег, и они сами готовы на дополнительные хлопоты, лишь бы эти деньги сберечь.

Юрий Николаевич Корсун — самый молодой заместитель Министра энергетики и электрификации СССР — занял этот пост в возрасте сорока семи лет как энергостроитель-профессионал, посвятивший этому делу свою жизнь сразу после окончания института. К весне 1986-го у него уже были две высокие правительственные награды: орден Октябрьской революции и орден Трудового Красного Знамени — обе за участие в строительстве Запорожской ГРЭС по самому прогрессивному поточному методу. Следующим шагом стало сооружение атомных станций. Предложение возглавить все строительные и монтажные работы в Чернобыле Юрий Николаевич получил, будучи начальником Главного управления отрасли по возведению атомных станций в центре страны.

В 30-и километровой зоне на него обрушился вал разнохарактерных работ: надо было консервировать четвертый энергоблок, дезактивировать здание и территорию станции и окрестностей, восстанавливать и пускать три первые энергоблока. Эти работы никто ведь заранее предвидеть не мог, а, значит, не заготовили механизмы и машины, строительные материалы. Надо было определить необходимое количество рабочих рук, распределить обязанности, быстро скоординировать усилия тысяч людей, организаций, предприятий. Вскорости, одновременно стали строить вахтовый поселок для эксплуатационников “Зеленый Мыс”, приступили к созданию города Славутича. Верно говорится, что с бедой боролась вся страна. Однако специфика энергетического строительства, которое официально относят к категории особо сложных производств, требует работы профессионалов очень высокого класса. Поэтому-то выполнение практически всех ответственных и сложных работ — не только координировали и организовывали энергостроители, но основную, наиболее сложную их часть, они своими же руками и выполняли. Все это было под командой IO.H. Корсуна.

Каждый раз, когда я видела в зоне Ю.А. Матвеева, крупного, всегда по-деловому собранного, сосредоточенного и очень активного человека, я не решалась к нему подходить — настолько он был занят, увлечен ведением ли совещания, анализом ли каких то бумаг, беседой ли с подчиненными или начальством, или просто размышлял. Он неизменно приветливо здоровался, улыбался и тут же уходил в себя: не мешайте мол, я очень занят. Я и не мешала, дожидаясь “своего часа”, уверенная, что этот час обязательно наступит. Наблюдая со стороны, как он ведет совещания, как принимает решения — восхищалась его эрудицией, мастерством и талантом.

Авария застала его в какой-то не очень большой должности. Он все поднимался по ступенькам, и вскоре стал главным инженером созданного после аварии на базе УС ЧАЭС Главного управления Минэнерго СССР (ГлавПРУ), контора которого обосновалась сначала под Киевом, в Вышгороде, потом перебралась в Киев. Как уже говорилось, начальником стал Кизима. Матвеев все время был его “правой рукой”, а в действительности, по сути, — “хозяином” всех строительных и монтажных работ, которые выполнялись в 30-и километровой зоне силами Минэнерго СССР. Они как бы поделили сферы влияния: Матвеев — в зоне, а Кизима — в Киеве, в зоне ему работать уже было нельзя. Наверняка и Матвеев давно свое получил. Но он, скорее всего, просто не думал об этом. УС ЧАЭС перешло в подчинение ГлавПРУ.

Итак, “мой час” настал в Москве через три года после аварии — заместитель Министра Ю.Н. Корсун отозвал Ю.Н. Матвеева из Чернобыля и передал в его руки вновь созданное управление Минэнерго СССР по технологии атомного строительства.

Но и здесь, что называется, припертый к стенке, он, хотя и согласился на беседу, практически свел ее к нескольким минутам и потом смущенно признался, что “не хочется”. Ладно, незачем мучить человека.

Все же схематично перечислил основные виды работ за эти три года. Перечень получился внушительный. Отрезали всю ливневую канализацию от стока в реку, построили насосные станции, трубопроводы и резервные котельные. (Это — УС ЧАЭС и ЮТЭМ); проложили подъезд к четвертому блоку мимо Копачей (УС ЧАЭС); решили проблемы с бетоном (трест Южатомэнергострой и УС ЧАЭС). Разработали проект семиметровой стенки в основание Саркофага — стенки биологической защиты (Атомэнергострой Минэнерго); осуществили основной проект той же стенки, ее изготовление, монтаж (ЮЭМ, САЭМ и УС-605); забетонировали стенку биологической защиты (УС ЧАЭС).

Вырезали проем, разъединили коммуникации и построили разделительную стену от фундамента до верха между третьим и четвертым энергоблоками (в основном ЮТЭМ, а также УС ЧАЭС и УС-605). По существу, это — внутренняя стена саркофага (внешние стены и кровлю возвел УС-605). Построили разделительную стену в машзале между первым и вторым энергоблоками.