Ленина Кайбышева - После Чернобыля

— Если бы не его титанический труд, мы бы провалили все дело, и даже ни Голота, ни Глок ничего не смогли бы сделать, — считает Г.Е. Шнелле. — Если Коваленко решил, что ему необходимо работать до трех часов ночи — он будет работать и никому об этом не скажет. Узнают случайно: кто-то обмолвился, что в его комнате горел свет.

С такими людьми работать легко. Даже когда очень тяжело, с такими становится веселее. Да, с такими вот, не рвавшими рубаху на груди, не ожидавшими наград, наш народ выиграл Великую Отечественную (но я не отрекаюсь от убеждения, что награждать орденами и деньгами — необходимо. Расклад такой: он — бескорыстен, а мы обязаны расплатиться).

Здесь же, в электрических сетях с самого начала работают еще два бригадира комплексных бригад — А.Г. Кирилуша и В.П. Головня, плотник-бетонщик Н.П. Кисель. Работу свою делают всегда быстро, умело и с явным желанием. Начальник вахты старший прораб В.И. Дыкин тоже работает здесь с начала строительства ЧАЭС. В этом смысле ничем от него не отличаются и молодые, тридцатилетние Л.С. Смык и Спрыкин, оба часто выступают в своей многотиражке, оба веселые и просто хорошие люди. Таких любят и за такими идут.

— Вот видишь, какой ты плохой, — говорит Леонид Смык. — И в глазах у него — чертики. Это он дразнит своего друга Спрыкина, который за что-то получил замечание от начальника. В другой раз они меняются ролями. Смык вообще всегда улыбается. Получил задание — улыбнулся. Выполнил, закончил - с улыбкой. Спрыкин посдержаннее. Но начальство считает их обоих отличными, толковыми и надежными людьми.

В отчете УС-605 о проложенных сотнях километров электрических кабелей, установленных распределительных устройствах и прочей электрике говорится “в целом”. Подавляющую их часть выполнил ГЭМ.

ВОЗРОЖДЕНИЕ

Перед памятью павших,

Перед совестью нашей,

Перед этой землей мы честны.

Нам весь век будут сниться

В респираторах лица —

Невеселые сны...

Это написал “выгоревший” инженер ЧАЭС Владимир Шовкошитный. Возможно, он первым из поэтов получил моральное право произнести такое. На эти слова написана песня.

Владимир Шовкошитный — не исключение на Чернобыльской атомной станции. Здесь он проработал 8 лет после службы в армии. Не будь аварии, он работал бы и дальше, как все: 24 апреля 1986 года защитил в Москве диплом инженера по специальности “Атомные станции и установки”. Пел бы песни вечерами своим коллегам-энергетикам — среди физиков, вообще “технарей”, немало лириков... Через два дня после защиты диплома из Москвы Владимир спешил ТУДА. Родился на Украине. Окончил техникум и работал геологом в тайге Хабаровского края. В армии служил на Дальнем Востоке. Но потом поступил учиться в Киевский политехнический, откуда перешел в Московский вуз... Он возглавил одну из групп по дезактивации третьего энергоблока ЧАЭС. Дезактивация — среди самых опасных дел в Чернобыле. И когда ему пришлось уйти из зоны, Шовкошитный пошел учиться искусству литератора. Первым возглавил украинский союз ликвидаторов Чернобыля, был избран депутатом Государственной Думы Украины. И он имеет моральное право на свои “Колокол Чернобыля”, “Реквием”, на поэму “На следующий день”...

В предисловии к первому сборнику стихов Шовкошитного, вышедшему в Киевском издательстве “Молодь”, поэт Борис Олейник написал: “В книге — правда, какова она была и есть... В отличие от поэтов профессионалов, откликнувшихся на трагедию, в стихах Шовкошитного не стонет заплаканно-растерянная интонация. При всей своей остроте, резкости естественной опечаленности они исполнены той непоколебимой веры в победу над обстоятельствами, которые всегда, во все времена укрепляли мужество солдата”.

“Ах, Апокалипсис — Чернобыль!

Ах, надо запретить АЭС!..

Спокойно! Вспомните, что Нобель

Не зря короновал прогресс.

Умолкните. Не рвите души —

Тем, кто прикрывшись “лепестком”,

Без громких слов и малодушья

Шагал в реакторный пролом,

Собою Землю закрывая!

Им, обыватель, поклонись —

Как и у всех, у них такая же

Одна — единственная жизнь.

Но жизнь, исполненная смысла!

Из поэтов и литераторов, участников работ по ликвидации последствий аварии, прежде живших в Припяти и работавших на АЭС, сложилось творческое объединение “Прометей”.

И в то же время “красивые” слова у чернобыльцев вызывают своего рода аллергию. Как и фальшь. “Только попробуйте написать, что я совершила героический поступок, вернувшись на станцию. Я вам такое опровержение накатаю, что вас сразу же с работы уволят”, — заявила в мае корреспонденту журнала “Работница” Г. Жаворонкову Елена Николаевна Дейнега, непререкаемая хозяйка цеха дезактивации на ЧАЭС, успевавшая без проблем пропустить через свои санпропускники едва ли не одновременно тысячи “грязных” мужиков; сорокалетняя красавица, властная и по-матерински сердечная. “Свой парень” — называют таких мальчишки.

— Я не геройствовать вернулась, а вернулась домой. Потому что когда твой дом горит, то от пожара не бегут, его тушат. Вы вот про Аллу Самойленко из нашего цеха напишите, она здесь с 1978 года. И в тот день тоже две смены отработала. Когда нас эвакуировали, у нее слезы ручьем текли. Думаете, от страха? Если бы ей страшно было, она бы потом не приехала. От жалости к нашей станции, к нашему городу. Все четыре блока пускали вместе со всеми. У Аллы муж — начальник отдела радиационной безопасности. Ни на секунду не покинул станцию, выводил людей, действовал по инструкции и без нее — на такой случай всех инструкций не напишешь. И про Настю Кеуш напишите... Другой земли для нас нет. И дома другого нет. Вернемся, когда будем уверены, что страшная беда уже позади. Над этим ведь такие умы работают! И академики, и министры. Неужели не спасут всю эту красоту? Спасут!” — Сказала без всякой торжественности.

Сложнейший это инструмент — своя совесть. С членом парткома станции С.К. Парашиным я познакомилась в Чернобыле через месяц после аварии — он по моей просьбе организовал перефотографирование со служебных удостоверений портретов особо отличившихся энергетиков ЧАЭС в ночь аварии, в том числе и погибших. Другого источника для получения портретов тогда просто не существовало. Благодаря ему, по сути только по этим фотографиям, стал широко известен облик большинства первых героев- энергетиков ЧАЭС. Некоторые из них опубликованы в этой книге.

Казалось бы, мелочь: пересняли, отпечатали. Так в обычной, мирной жизни. Но тогда... фотолаборатория осталась на АЭС, пользоваться ею было практически невозможно. Служебные удостоверения тоже находились на станции, в очень “грязном” помещении. Жили энергетики в Сказочном. Им в то время было не до фотографирования. Не знаю, как сумел Парашин за сутки организовать дело, кого просил. Но только практически в тот же день к вечеру фотографии принесли в чернобыльский дом, где я тогда остановилась.