Ленина Кайбышева - После Чернобыля

— Нам было стыдно. Однако пора и необходимо признаться: Чернобыльский аппарат был недоработан с точки зрения безопасности. И слишком засекречен.

Выступали только специалисты высокого ранга. Многие заявляли о необходимой открытости в ядерном производстве и энергетике. И ведущий собрание вице-президент АН СССР Е.П. Велихов, на этом собрании избранный и президентом Ядерного общества, засмеявшись, произнес, как под присягой на Библии:

— Да, будем говорить правду, всю правду и одну только правду!

...Эстонский академик Густав Наан лет 20 назад писал, что подобно тому, как в физике действует второй закон термодинамики, и в человеческом обществе, даже в его маленькой ячейке — семье, как и в любой системе, заложено стремление к разбалансированности, энтропии. Необходима постоянная забота о наладке, регулировании. Иначе могут возникать сбои. Если систему совершенно предоставить самой себе, она, в конце концов, развалится. И любое государственное устройство нуждается в постоянном поддержании порядка. Сталин делал это изуверскими методами. А после него никто, особенно Брежнев всерьез этим не занимался вовсе. Неправда, что в Советском Союзе люди работали только под кнутом, раб не способен на подвижничество. Собственно, провозглашались идеалы, к которым человечество возвращалось тысячелетиями.

Формула “на мою ответственность” стала простым сотрясением воздуха. Вот это моральное бездействие не только правительства, но часто и на нижних ступеньках общества в последние десятилетия перед перестройкой в наше стране мы и называем противным, вязким словом “застой”. Застой в ядерной энергетике выразился чернобыльской катастрофой. Мгновением. Трагедией одной ночи, помнить которую не только нам, но и всему человечеству предстоит многие годы, может быть всегда. Такая страшная цена за личную безответственность, нередко — личные качества работников.

Сейчас на ЧАЭС нередко услышишь в ответ на оценку “хороший человек”: “Хороший человек — это не должность. Должности такой нет! А вот должность следует исполнять хорошо”.

НЕВЕРОЯТНО?

За рубежом психологическое восприятие безопасности и надежности атомной энергетики мало отличалось от бытовавшего в СССР. Как выразился на международной конференции, посвященной 40-летию Первой АЭС в Обнинске летом 1994 г., известный французский специалист д-р Рене Карл, выступавший от имени Всемирной Ассоциации операторов АЭС (ВАНО), — и там никто, в том числе и проектировщики не могли себе представить, “что “Титаник” может утонуть”. И на Западе ничего не знали о серьезных происшествиях вне “их” станций, пока не грянула авария на “Три Майл Айленд” (Пенсильвания, США). Тогда все, кроме нас спохватились и начали принимать серьезные меры. У нас тот процесс начался после Чернобыля. Пенсильванскую аварию мы проигнорировали. Мир уже учел и наш опыт.

— Вероятность такой аварии в СССР никто не предполагал, поэтому к ней были готовы — это мнение Ю.Э. Багдасарова, который в ту ночь был начальником соседнего, третьего энергоблока ЧАЭС.— Поэтому все действия персонала сразу после того, как аппарат пошел “в разгон”, справедливо однозначно считать героическими. Человечество в целом и каждый человек в отдельности на каждом этапе своего развития способен действовать только согласно этому, доступному ему уровню.

Кто-то официально заявил, будто операторы ЧАЭС самовольно отключили “все защиты”. Этому, как ни странно, публика поверила, даже не задавшись вопросом, возможно ли, чтобы атомной станцией командовали идиоты. В плохое почему-то легче верится.

«Это равносильно тому, как если бы летчик стал экспериментировать с двигателем самолета в воздухе”, — так оценивал академик В.А. Легасов факт отключения эксплуатационниками ЧАЭС технологических систем безопасности в процессе эксперимента, официально связанного с режимами работы турбогенератора №8, а фактически — комплексного испытания энергоблока №4 ЧАЭС.

А вот что думает об аварийных ситуациях испытатель, инженер-пилот 1-го класса кандидат технических наук В.Т. Герасимов, который сам успешно полетал на самолетах многих типов от ПО-2 до широкофюзеляжного гиганта ИЛ-86, сам семь раз пережил отказы двигателей и 14 лет посвятил расследованию авиационных происшествий и разработке мероприятий по их предотвращению.

— Что для меня главное в человеческом факторе? Я считаю аксиомой, что человек не хочет аварии, — сказал Герасимов специальному корреспонденту “Правды” А. Тарасову. — Разве хочет совершить ошибку летчик на высоте десять тысяч метров? Разве хочет столкнуть самолеты в воздухе диспетчер? Конечно, нет! Сколько слов мы тратим, обличая расхлябанность, неумение, неточность и т.д. И все же аварии происходят. Они не норма, они страшные, всем нежелательные ЧП. И все же их больше, чем могло, чем должно быть. А могло быть совсем ничего. Значит это не желающий аварий человек становится в такие обстоятельства, которые толкают его на ошибку. У меня ошибка или нарушение правил экипажем, специалистом всегда вызывают чувство не столько негодования, сколько горечи и собственной вины... Значит, все мы, в том числе и я, что-то не доделали, не довели до конца, не были настойчивы в искоренении причин...

Есть производства, в основе которых изначально кроется опасность, некий риск для человека и окружающей Среды. С риском связаны технологические особенности ядерного реактора, химических производств, процессы работы на многих машинах. Рискованно, например, водить автомобиль. Принципиально возможны и ошибочные действия человека.

…Итак, рассматривалась ли учеными и специалистами возможность аварии, подобной Чернобыльской? Да, если говорить о ее физической сущности (разгон реактора). Вообще, Правила ядерной безопасности допускают отклонение от пределов и условий эксплуатации, не приводящее к ядерной аварии. Нет, если говорить о причинах, именно такое сочетание физических и конструктивных свойств аппарата и действий операторов не считалось возможным.

До Чернобыльской аварии за плечами атомной энергетики мира уже было четыре тысячи реакторо-лет надежной эксплуатации. При проектировании атомных станций всегда учитывают возможность выхода из строя того или иного элемента оборудования, нарушения в функционировании приборов и ошибочные действия оператора — эти исходные события могут привести к нарушению пределов и условий нормальной эксплуатации. Соответственно им возникли понятия проектной и максимальной проектной аварий. Для подавления аварий в проекте предусматривают технические средства и организационные меры, обеспечивающие безопасность при любом из учитываемых (только учитываемых!) проектом исходных событий.