Рамиз Алиев - Изнанка белого. Арктика от викингов до папанинцев

30 июня продукты кончились. Сил у путешественников больше не было – им оставалось просто ждать смерти. 10 июля их заметил экипаж Чухновского, а утром 12-го к льдине подошёл «Красин». Чухновский говорил, что видел на льдине троих, но вполне мог принять разложенные на льду предметы за человека. Киносъёмка с самолёта оказалась низкого качества и тоже не прояснила этот вопрос.

Версия гибели Мальмгрена, изложенная Дзаппи, выглядела весьма подозрительно. Казалось невероятным, что Мальмгрен не передал итальянцам ни писем Бегоунека, ни какой-либо весточки семье, ни письменного свидетельства, которое подтверждало бы его волю умереть и могло бы служить Дзаппи и Мариано оправданием.

«На вопросы о том, что произошло с Мальмгреном, Цаппи отвечал так неохотно и с таким раздражением, что пришлось прекратить расспросы. Мариано же не мог говорить, он метался в сильном жару. Русские только повторяли сведения, которые сообщил им Цаппи сразу же после спасения, в первые минуты охватившей итальянского офицера многоречивости» [9].

Странным было различие в состоянии Мариано и Дзаппи – оно касалось и физической формы, и одежды. Мариано был измождён и полураздет, тогда как Дзаппи неплохо себя чувствовал и был одет в два комплекта одежды – свой и Мальмгрена. Одежду итальянцев подробно описывает Самойлович [108] и даже приводит фотографии в своей книге. [121]

«То обстоятельство, что Цаппи был крепок, здоров, бодр, а Мариано находился при смерти с отмороженными пальцами, приписывалось тому, что Цаппи обижал своего товарища в еде. В данном случае, я передаю только настроение [выделено в оригинале – прим. авт. ] своих товарищей, у меня лично нет никаких доказательств, что это было так. С другой стороны, у нашего доктора было впечатление, что Цаппи голодал лишь дней 5, Мариано большее количество времени, – но категорическиутверждать он не брался, ибо не знал раньше состояние организмов этих двух людей. Всё это были одни предположения, которые могли казаться вероятнымиблагодаря факту – Цаппи, крепкий, здоровый, был гораздо лучше и теплее одет, чем его умиравший товарищ. Но больше всего впечатления произвела на нас преждевременная смерть Мальмгрена» [108].

Неудивительно, что на этом фоне у многих возникло предположение, что Дзаппи съел Мальмгрена. Самойлович отвергает его по той причине, что есть Мальмгрена просто не было необходимости – на 15-й день похода продуктов было ещё достаточно. Впрочем, всё, что мы знаем о смерти Мальмгрена, мы знаем со слов того же Дзаппи. Пунктуальный во всём Самойлович словно не замечает логической неувязки в собственных словах – представляя читателю самому делать выводы. И хотя он пишет: «Можно ли думать при таких обстоятельствах о каннибализме? Мне кажется, что нет, об этом не может быть и речи» , создаётся впечатление, что он хочет сказать прямо противоположное. И снова через несколько страниц акцентирует внимание на физиологических подробностях: «Ему [Дзаппи – прим. авт. ] была сделана клизма, и доктор изумлялся обилию вышедшей массы и, наоборот, крайне незначительному её количеству у Мариано» . Возможно, предположение о каннибализме зародилось неосторожными словами Дзаппи о том, что ему завещал своё тело Мариано:

«Мариано, потерявший последние силы, предложил мне, чтобы после его смерти я высосал его кровь и съел мясо. Я, естественно, отверг это!..» [цит. по: 9].

Дзаппи вообще не вызывает симпатий – хамит санитару, ухаживающему за ним на «Красине», когда тот называет его «товарищ» [122], отказывается жить в одном помещении со своими недавними товарищами по Красной палатке Чечони и Биаджи, поскольку они являются нижними чинами. Уже на «Красине» Дзаппи, на правах старшего, запретил итальянцам что-либо рассказывать о гибели дирижабля [9].

И Мариано, и Дзаппи были полностью оправданы комиссией, разбиравшей обстоятельства трагедии.

В целом спасательные работы трудно назвать успешными: в результате погибло 9 участников операции [123]– больше, чем в итоге было спасено. Объём работ разрастался как снежный ком – всё больше спасателей постепенно переходило в разряд спасаемых: пропавший экипаж «Латама», Сора и Ван-Донген, Лундборг, совершивший вынужденную посадку на лёд экипаж Чухновского. Группу же из шести итальянцев, пропавших без вести вместе с дирижаблем, практически и не пытались искать. Примерно через 20 минут после падения «Италии» потерпевшие крушение заметили дым на востоке. Именно этот факт стал поводом объявить группу Алессандрини погибшей. Той же позиции придерживался и Дзаппи, настаивая на прекращении работ [108]. Всем было удобно быстрее свернуть спасательную операцию, чтобы избежать новых неприятностей. Кроме того, Муссолини не был заинтересован и дальше акцентировать внимание на провальной экспедиции.

Нобиле умолял Самойловича продолжить поиски. Но без помощи авиации работы в указанном Нобиле секторе заняли бы около трёх недель. Самолёт же Чухновского был повреждён при вынужденной посадке. «Красин» встал у Красной палатки, и Самойлович запросил у «Читта ди Милано» указаний. Итальянцы располагали большими гидропланами, которые вполне могли обследовать район за несколько часов, и если бы что-нибудь нашли, «Красин» немедленно пришёл бы на помощь. Однако капитан Романья отказал в обтекаемой форме, сославшись на приказ сверху [цит. по: 108]:

«<���…>В соответствии с указаниями моего правительства, которые только теперь получены, я не считаю необходимым идти на поиски третьей группы в настоящее время без самолётов и жду вас, чтобы взять спасённых на борт» .

Не ясно, был ли такой приказ в действительности и от кого он исходил. Однако, по словам Нобиле, Романья обратился за консультацией к Дзаппи, и именно он советовал не проводить поисков. Романья также не стал обращаться к шведским пилотам, которые готовы были прийти на помощь. «Красину» пришлось лечь на обратный курс. Теперь, когда Красная палатка больше не служила ориентиром среди дрейфующих льдов, найти группу Алессандрини можно было лишь случайно. Попытка поисков была предпринята судном «Браганца», с двумя итальянскими самолётами на борту. Но «Браганца» вышла из Кингсбея 16 августа, то есть более чем через месяц после того, как «Красин» подошёл к Красной палатке (12 июля). Разведывательные полёты итальянцев ничего не дали. Оставив на берегу запас продовольствия для шести человек на десять месяцев, «Браганца» вернулась в Кингсбей. Следующую, и последнюю, попытку сделал «Красин». Он смог выйти в рейс только в сентябре. «Красин» прошёл до западного побережья Земли Франца-Иосифа. Здесь было решено организовать склад продовольствия. Однако ухудшение погоды помешало построить домик на мысе Ниль, как первоначально планировалось. Продукты выгрузили на сухую площадку, и ледокол получил приказ возвращаться в Ленинград.