Рамиз Алиев - Изнанка белого. Арктика от викингов до папанинцев

Нобиле был лишён доступа к материалам экспедиции, поэтому научные результаты в течение 10 лет не публиковались.

В 1931 году Рудольф Самойлович пригласил Нобиле в рейс на ЗФИ на ледокольном пароходе «Малыгин». Нобиле принял предложение с радостью – для него это стало возвращением в своё трагическое прошлое, которое он никак не мог изжить до конца. Больше всего его беспокоила судьба шести пропавших товарищей, и у него оставалась, пусть и призрачная, надежда найти их следы на Земле Франца-Иосифа. Но, увы, «Малыгин» не смог дойти до Земли Александры – западной части архипелага. Ещё одним напоминанием о прошлом стала для Нобиле встреча «Малыгина» с дирижаблем «Граф Цеппелин» германо-советской воздушной экспедиции. Нобиле даже хотел остаться зимовать на ЗФИ, чтобы весной продолжить поиски, но отказался от этой безнадёжной затеи, поскольку в Москве его ждала новая работа. Муссолини отпустил его – в это время военно-техническое сотрудничество Италии и СССР было на подъёме. К тому же в Италии отказались от строительства дирижаблей и опыт Нобиле был не востребован. Советское же правительство заключило с ним четырёхлетний контракт. Нобиле стал основателем советского дирижаблестроения, работая в 1932–1936 годах в Долгопрудном [126]в должности технического руководителя Дирижаблестроя. Первоначальный план предусматривал строительство 425 дирижаблей, позже эти фантастические цифры были уменьшены. Для организации производства с Нобиле прибыло несколько итальянских специалистов, в их числе Трояни. Соглашаясь на работу в СССР, Нобиле надеялся снова вернуться в Арктику, но его мечта не сбылась.

Работа в Дирижаблестрое отнюдь не была безоблачным периодом в жизни Нобиле. Отношения с руководством не ладились, равно как и с соотечественниками, особенно с Трояни, который сохранял связи с недругами Нобиле в Риме и пытался влиять на решения Нобиле. Их разногласия использовали советские руководители Дирижаблестроя. За Нобиле следили органы, его письма читали [297]. Свободы у него было не больше, чем в фашистской Италии.

В 1932–1933 годы был построен небольшой (2340 м 3) дирижабль «В-5». Однако его судьба оказалась печальной: вместе с другим дирижаблем Нобиле – «В-7» – он сгорел в деревянном ангаре от удара молнии 10 августа 1934 года. Главным творением Нобиле стал самый большой советский дирижабль «В-6», который совершил первый полёт накануне ноябрьских праздников 1934 года. Он был аналогом «Норвегии» и «Италии», имел примерно такой же объём (20000 м 3), но в его конструкции был сделан ряд усовершенствований – применены новые конструкционные материалы, пайка заменена сваркой [27]. Этот дирижабль установил рекорд длительности полёта (более 130 часов в воздухе), но так и не нашёл применения в хозяйстве. Дирижабль разбился 6 февраля 1938 года – он врезался в сопку неподалёку от Кандалакши, когда летел на спасение четвёрки папанинцев. Гибель «В-6» поставила крест на советской программе дирижаблестроения.

В 1936 году Нобиле вернулся на родину, но в фашистской Италии ему применения не нашлось. Часть итальянцев осталась работать на фабрике в Долгопрудном. В основном это были политические эмигранты, итальянские коммунисты. По крайней мере, пятеро из них [127]были обвинены в заговоре и расстреляны в 1938 году [297].

По папской протекции Нобиле удалось найти преподавательскую работу в США, и в 1939 году он уехал в Америку. Но с вступлением Италии в войну его положение в Штатах стало непростым – ведь он по-прежнему был итальянским гражданином. Ему запрещалось иметь радиоприёмник и фотоаппарат, пришлось сдать отпечатки пальцев, перемещаться по стране он мог только с разрешения полиции. Работы он лишился. Поскольку транспортные пути были перерезаны, он не мог вернуться в Италию, где жила его дочь. В мае 1942 года ему удалось добиться разрешения американских властей и вернуться домой на судне нейтральной Швеции. После освобождения Италии войсками союзников Нобиле подал прошение о пересмотре своего дела. Оно было удовлетворено – Нобиле восстановили в итальянской авиации [27]. Несмотря на реабилитацию на родине, негативное отношение к Нобиле в Норвегии сохранялось долгие годы. В 1976 году в Ню-Олесунне и в Номе воздвигли два одинаковых монумента в честь полёта «Норвегии», на мемориальной доске имя Нобиле даже не упомянуто, экспедиция представлена как норвежско-американское предприятие [145].

В 1946 году Нобиле был избран в Учредительную Ассамблею, причём ему предложили баллотироваться сразу две партии – христианские демократы и коммунисты. Левые взгляды Нобиле сочетались с глубокой религиозностью, и в итоге он принял предложение коммунистов. До 1959 года он преподавал в римском университете, после занимался написанием книг. Умер Нобиле в 1978 году в возрасте 92 лет.

На многих фотографиях Умберто Нобиле запечатлён с небольшой собачкой. Это Титина, фокстерьер, участница двух полётов Нобиле на полюс (рис. 3–27).

Рис. 3–27. Нобиле с Титиной, 1926 год (Источник: Библиотека Конгресса США)

По воспоминаниям В. Н. Шевырёва, сотрудника Дирижаблестроя, привязанность Нобиле к Титине носила почти мистический характер. Он считал, что это его судьба и совесть, и брал её с собой во все полёты. Если же она не хотела лезть в гондолу дирижабля, Нобиле мог отменить полёт. Отношение собачки к окружавшим Нобиле людям могло повлиять на отношение к ним её хозяина. Он даже брал её с собой на лекции для молодых советских дирижаблистов.

«К этому времени у старой уже собачки на передние зубы были поставлены золотые коронки. Перед лекцией студенты забавлялись этим, крича: “Титина, покажи зубки”. Собака оскаливалась, и у неё сверкали золотые зубы» [27].

Впрочем, суеверный страх перед Титиной испытывал не только Нобиле, на её поведение обращали внимание и другие жители «Красной палатки». Невольно она сыграла трагическую роль в судьбе экспедиции. По крайней мере, это отмечает Ф. Бегоунек, человек далёкий от всяческой мистики [9]:

«Собака бродила вокруг лагеря, отыскивая в снегу незамеченные кусочки шоколада или сахара; она только что прибежала откуда-то и нерешительно остановилась у входа в палатку. Нобиле позвал её, но Титина повернулась и убежала прочь. Мариано внимательно следил за ней.

– Хотел бы я знать, почему она не хочет идти, когда её зовёт генерал? – тихо произнёс моряк. Он говорил по-французски с явным умыслом, чтобы я его понял.

<���…>Я с изумлением смотрел ему вслед и наконец-то понял, что Мариано имел в виду. Суеверный итальянец думал, что Титина предчувствует трагическую гибель своего хозяина; и эта мысль оказала большое влияние на возникшее позднее у капитана пагубное намерение [оставить льдину – прим. авт. ] , но в ту минуту никто ещё ничего не подозревал» .