Александр Лепехин - Почти не придуманные истории

– Отпусти, отпусти.

Но бородатый, не обращая внимания на усилия Никиты, спокойно сказал:

– Откуда ты сюда попал, на наших-то ты не похож. Да и тут всякий знает, что здесь слобода. И живут тут не крестьяне, а воины, мы землю нашу русскую от врагов бережем. Как звать-то?

– Никитой.

– Микитой говоришь.

– Не Микитой, а Никитой.

– Ты что не русский, звучит как-то не по-нашему Никита, да и одет ты как-то чудно.

– Сами вы не русские, я что ни на есть русский, коренной житель этих мест.

– А где твой дом?

– Да вот здесь стоял, но куда-то подевался и все вокруг переменилось.

Все засмеялись, кто-то стал вертеть пальцем у виска. Никита заметил, что вокруг них уже собралась толпа народу. Бородатый спросил:

– А как твоя фамилия?

– Как, как, Юрищев.

Бородатый поскреб бороду и сказал:

– Мм-да, фамилия-то наша Дедловская.

Бородатый задумчиво посмотрел вокруг и вдруг, увидев кого-то, сказал:

– Неждан иди-ка сюда у тебя тут родственник объявился.

Не спеша, раздвигая народ, на середину круга вышел могучий бородатый мужичина. Одно слово – богатырь. Никита даже присвистнул. Бородатый продолжал расспрашивать:

– Ну и куда же твой дом подевался?

Никиту осенило. Он, наверное, попал в прошлое. «Но как? Ладно, об этом потом», – подумал Никита. И спросил:

– А кой сейчас год?

Бородатый ответил:

– Да 102 вроде.

– А я живу в 2010 году, поняли. Это меня почти на 2000 лет назад закинуло.

Народ оживленно загалдел, а Никите стало не по себе, он хоть и не учил уроков, но как всякий троечник, что услышал, то запомнил намертво. Быстро перебирая в голове те немногие знания, он нутром понял, что здесь что-то не так. «Две тысячи, это же Римская империя, какие к черту казаки, да в наших краях. Здесь они появились позже. Ага, училка говорила, что город Дедилов построили более 460 лет назад». Бородатый стоял в недоумении, почесывая бороду. Никита опять пошел в атаку:

– Вы чего, какой год на дворе не знаете?

– Почему не знаем? Знаем. 7102 год от сотворения мира. Это сказал, выходя на центр круга, худощавый мужичишко, в какой-то длинной одежде. «Поп наверное», – подумал Никита. У Никиты вообще перепуталось все в мозгах. «Это значит, его аж на 5 тысяч лет вперед закинуло. Вот значит как мои потомки жить будут. Тут тебе ни электричества, ни цивилизации всякой. Что же за эти годы такое произошло?» Тут ему совсем плохо стало и на глазах навернулись слезы. Худощавый мужик оказался не попом, а дьяком по фамилии Венюков. Никита оживился:

– Знаю я такую фамилию. А у нас это озеро, что за Шиворонью, у Пушкарских выселок Венюковым называют.

Худощавый озадаченно, теребил бороду, и что-то соображая, задумчиво сказал:

– Сейчас его так не называют, – а потом будто очнувшись, сказал, – А вы откуда там года считаете?

Никита замер в недоумении. «А я откуда знаю», – подумал он и начал лихорадочно соображать. Он чувствовал, что ответ ходит где-то рядом, но на ум ничего не приходило. Никита с досадой подумал: «И чего я эти уроки не учил. Выгляжу сейчас полным идиотом. И себя, и свою фамилию позорю». Его однофамилец стоял в середине круга и, насупившись, пыхтел.

Вдруг на середину круга вышла бойкая молодая женщина, решительно высвободила Никиту из рук бородатого и сказала:

– Чего пристали к хлопцу. Не видите он и так чуть живой, – И уже обращаясь к Никите, ласково сказала, – пойдем ко мне умоешься, передохнешь, а там видно будет.

Да вид у Никиты был неважный весь в пыли на запыленном лице блестели только глаза и зубы, нос разбит. От пыли, цвета брюк и майки не разобрать:

– Погоди Улыба, а вдруг это лазутчик вражеский.

Крикнул кто-то из толпы. Улыба озорно ответила.

– Да главный лазутчик у нас это ты, когда к девкам через плетни лазаешь.

Народ дружно засмеялся. Улыба оказалась женой Неждана Юрищева, того богатыря, который все это время стоял в центре круга. Обняв Никиту за плечи, она повела его домой. За ними пошел Неждан и их многочисленные дети. Никита подумал: «Тут в одной семье детей, что у нас во всей деревне. Весело, наверное, живут». Скоро они пошли по деревне.

Никита с интересом рассматривал какой была их деревня в далеком прошлом. Он в этом не сомневался, что это где-то лет четыреста назад, но как объяснить эту путаницу с годами он не знал. Как говорил его давний друг Володька: «Как собака, все знаешь, все понимаешь, только сказать не можешь, за что двойки и получаешь». Посередине деревни, извините слободы, проходила грунтовая дорога, на которую народ сыпал золу, кидал какие-то непригодные в хозяйстве вещи. Видно для того чтобы в распутицу телеги не вязли, ведь асфальта еще не было. Дома были небольшие деревянные и какие-то обмазанные глиной и побеленные. Крыши, в основном, соломенные, иногда попадались крытые досками, но нигде не видно было труб. Никита озадаченно подумал: «А как же печки топят», – и тут он обратил внимание, что дверные косяки дверей все закопченные, – «Неужели топят без труб, как на уроке говорили, а по «черному», подумал Никита. Перед домами палисадники были огорожены каменными заборами и плетнями. Кое-где были врыты в землю по обеим сторонам улицы столбы на одном закреплена была цепь, которая лежала рядом. «А, наверное, на ночь улицу перегораживают. А для чего? Понятно чтобы лошади не прошли», – соображал Никита. Скоро они подошли к невысокому дому крытому соломой.

Улыба, обняв Никиту за плечи, провела его в дом. Пройдя сени, где как у всех были сложены ненужные вещи и дрова, они, пригнувшись, вошли в дом. Слева стояла печка, похожая на русскую, но без трубы, рядом с печью с обеих сторон были полати, на которых видимо спала вся многочисленная семья. Пространство под полатями было перегорожено: «А для всякой животины на зиму» – подумал Никита. Справа вдоль стен шла широкая скамья над ней висела большая полка, рядом стоял стол. У противоположной стены также была скамья и стоял огромный сундук на котором тоже кто-то спал. Увиденное поразило Никиту, но у него уже не было сил реагировать. Попав в прохладное помещение, он стал засыпать на ходу. Уже сквозь сон он слышал, как хозяйка сказала детям, чтобы приготовили ему постель, протерла его лицо влажным полотенцем.

Утром Никита, открыв глаза, не на шутку испугался. Где это он? Как сюда попал? Потом, понемногу вспомнив все ужасы вчерашнего дня, понял, что с ним случилось что-то ужасное. Ему стало очень жаль себя, слезы покатились из глаз и он даже заскулил от досады. В доме никого не было, на столе стоял кувшин с молоком и лежала краюха хлеба. Вдруг Никита понял, что чувство голода у него перебивает все остальные чувства, когда он это осознал окончательно, молоко, хлеб и даже крошки со стола как-то сами собой исчезли. И вместе с ними исчезло чувство голода.