Дмитрий Несветов - Кончина СССР. Что это было?

Вы знаете, реинтеграция будет возможна, когда ее будет вести авторитетная, уважаемая власть. Сегодня в Российской Федерации произошла жуткая десакрализация власти. Раньше, два-три года назад, такое было невозможно представить, но сегодня большинство высших руководителей нашей страны вызывают смех. Это страшно на самом деле для государства.

Да, это правда…

Ну так почему они так себя ведут, зачем они это делают? Зачем столько подхалимов вокруг себя держать? Ответов нет. Я считаю, что сегодня мы подошли к критическому порогу социального недовольства ближе, чем в 1993-м, в 1991-м. И если раньше я считал, что у нас социально стабильное общество, которое расшатать невозможно (конфликт 1991–1993 годов хоть и не смог мобилизовать всех на защиту страны, но он сделал невозможной внутреннюю гражданскую войну), то сегодня создается такое впечатление, что власть толкает народ к революции. Даже асфальт начали заменять булыжниками – главным оружием пролетариата. Просто толкают к революции. Зачем это делать?

Еще раз говорю: я поддержу интеграционные механизмы, даже если этими механизмами будет руководить Баба-Яга, потому что в 1996 году, когда мы начинали Союзное российско-белорусское государство, я сказал Александру Григорьевичу ( А. Г. Лукашенко, Президент Республики Беларусь. – Д. Н. ) перед его первой встречей с Ельциным: «Берите инициативу. Если вы завтра объявите союзные президентские выборы, я хоть и противник Ельцина, но пойду в доверенные лица, если он пойдет в президенты, а вы – в вице-президенты Союзного государства». И ведь в тот момент Лукашенко… Сегодня он будет это отрицать… Если он будет писать такие же мемуары, как победители 1991 года, то обязательно напишет, как он всю жизнь боролся за суверенитет Белоруссии. А в тот момент он был готов, как Богдан Хмельницкий [89], объединить Белоруссию и Российскую Федерацию.

Но этого испугались в Московском Кремле. И этого боятся до сих пор, потому что Белоруссия сегодня как «тень отца Гамлета»: для наших «рыночников» она является немым укором… Да, там часть государственной экономики советского типа, но там нет такой нищеты, как у нас. Там заказы на предприятиях на полтора-два-три года вперед. И поэтому на самом деле экономически эффективно было бы соединить сегодня достоинства нашей экономики, уже прошедшей трудный этап, но являющейся по-прежнему сырьевой, по-прежнему зависимой от Запада, и белорусской экономики как независимой, как суверенной, как промышленной. У нас в России уже нет станкостроения, у нас уже нет машиностроения. А в Белоруссии пока есть.

Последний вопрос, Сергей Николаевич. Вы видите сегодня позитивную альтернативу СССР или нет? И если видите, то в чем она, по-вашему, состоит? И насколько это близкая/далекая перспектива?

СССР восстанавливать нелепо, да и невозможно: мы из этих одежд в любом случае выросли. И нельзя повторять ошибок СССР, в том числе системных, которые помогли нашим врагам его разрушить. Я убежден, что интеграция постсоветского пространства неизбежно приведет к формированию Российского союза, условно говоря. Вокруг такого союза будут братские государства, оставшиеся независимыми. Возьмите ту же Туркмению, Узбекистан, Закавказские республики, Прибалтику. Но и этим республикам, сегодня суверенным государствам, важно, чтобы была стабильность на этом огромном пространстве. А это может быть только в рамках единого Союзного государства. Не надо бояться, что над бывшей РСФСР опять возникнут надгосударственные органы, что снова будет некая союзная структура.

Вот как американцы легализовали Российскую Федерацию? Ее принимали в ООН? Нет. Табличку Советского Союза в Совете Безопасности выкинули, поставили табличку Российской Федерации. Вот и все международные действия по признанию за нами права вето. Точно так же смирятся и с созданием Российского союза. И ради этого стоит сегодня и работать, и жить.

Юрий Анатольевич Прокофьев

В те годычлен Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь Московского городского комитета КПСС.

Анатолий Черняев «1991 год. Дневник помощника президента СССР»

Февраль 1990. Смятение в душе. Общество рассыпается, а зачатков формирования нового пока не видно. У Горбачева, по моим последним наблюдениям, утрачено чувство управляемости процессом. Он, кажется, тоже «заблудился» (любимое его словечко) в том, что происходит, и начинает искать «простые решения» (тоже любимый его термин).

Сентябрь 1990. Грядет революция. Та самая, которую вызвал Горбачев. Но он не ожидал такого и долго не хотел называть это сменой власти, тем более сменой строя. Да и сейчас продолжает говорить лишь о смене экономической системы. Нет, то, что происходит, действительно равно 1917 году, пусть и «наоборот».

Юрий Прокофьев «До и после запрета КПСС. Первый секретарь МГК КПСС вспоминает…»

Страна и партия с необычайной быстротой катились под уклон. Необходимы были реформы, пересмотр экономической политики. Но пошли по другому пути: и страну, и партию стали «ломать через колено». Все ли было случайно? <���…> Уверен, что помимо объективных причин налицо и сознательный подрыв авторитета партии, и ее развал, желание доказать, что она не имеет особого влияния и мало на что способна, а главное, не может реформироваться.

Заявив «перестройку и ускорение», мы ввязались в драку, не имея программы, и все пошло путем проб и ошибок. У народа были большие ожидания.

Кризису содействовали неумелые и неумные реформы перестройки. Но есть и что-то неподвластное анализу, существует какая-то тайна, почему страна развалилась так стремительно.

Анатолий Черняев «1991 год. Дневник помощника президента СССР»

Он (Горбачев) действительно далеко пошел… Вернее, начатое им дело пошло далеко. Причем с 1988 года все чаще случалось так, что развязанные им процессы опережали его самого. Он все меньше мог контролировать общественные и интеллектуальные силы, которые сам раскрепостил.

Начать наш разговор я бы хотел с того самого дня – 8 декабря 1991-го, когда были подписаны Беловежские соглашения, фактически ликвидировавшие Союз ССР. Кстати, все это случилось, как мы с вами помним, уже после запрета КПСС [90] . Был ли этот день для вас неожиданностью? Или вы предполагали, что должно случиться нечто подобное? Что вам вообще больше прочего запомнилось о тех днях и событиях?