Дмитрий Несветов - Кончина СССР. Что это было?

И, может быть, что еще более принципиально – это была все-таки уникальная в истории человечества империя, Советская империя, по природе своей связанная с большевистской коммунистической утопией осчастливить людей через насилие. Империя, которая презирала собственный народ, уничтожала миллионами лучших людей, цвет нации – методично и последовательно. И в этом плане распад Советского Союза в декабре 1991 года надо квалифицировать как распад уникальной, последней тоталитарно-коммунистической империи в истории человечества.

Так вышло, что весь цикл наших диалогов о кончине СССР, кроме прочего, очень озабочен поиском одной важной точки: мы пытаемся найти точку невозврата, тот самый момент, после которого обвал империи был уже неотвратим. Вот вы только что назвали одну из них: эти странные события в августе 1991-го, когда ГКЧП, как вы говорите, отнял у страны последний шанс, пресек последнюю возможность.

Мы много говорили об этом, и мне довелось услышать очень разные мнения по этому поводу. Многие солидарны с вами и считают, что это действительно август 1991-го. Другие, экономисты в частности, полагают, что все произошло гораздо раньше. Скажем, Егор Гайдар считал, что один из самых тяжелых ударов по Советскому Союзу, от которого он так и не оправился, был нанесен вообще осенью 1986 года, когда саудиты договорились с американцами и обвалили цены на нефть. Последний премьер-министр СССР Валентин Павлов говорил, что последнее в истории страны судьбоносное решение было принято в начале лета 1991-го, когда союзным республикам позволили осуществлять эмиссионный контроль над рублем, национальной валютой страны.

Весьма удивил, меня по крайней мере, Руслан Хасбулатов, высказавший в нашем разговоре уверенность, что точка невозврата, неотвратимый конец – это ноябрь 1991-го, когда Союзная власть отказалась от силовой поддержки введенного российскими властями чрезвычайного положения в Чечено-Ингушетии и когда Ельцин (в версии Хасбулатова) для себя окончательно решил, что никакого центра не будет, и вот тогда тема СССР была закрыта насовсем. Ну и так далее… Есть те, кто считает, что точка невозврата была пройдена только в 1992-м.

С вашей точки зрения, когда все-таки? Когда жизнеспособность конструкции, которая называлась СССР, была окончательно утрачена?

Мне кажется, что анализ, который вы провели вместе с участниками вашего цикла, очень насыщенный и в высшей степени полезный для осмысления и понимания сути дела. Я могу сказать, что все названные моими коллегами предпосылки, даже причины, безусловно, важны и имеют место. Но события такой глубины, такого масштаба и таких последствий по определению бывают комплексными. Надо постараться в полной мере и системно ответить на вопрос: а какого типа была Советская империя?

Я настаиваю, что именно «империя» – термин, наиболее глубоко и точно характеризующий жизненную необходимость перемен. В 1965 году начинаются Косыгинские реформы [108]. Но в 1968 году Прага [109]; и сложившаяся политическая ситуация закрывает реформы. Все сосредоточиваются на том, чтобы силой удержать социалистический лагерь. А в 1982 году наиболее образованные руководители Госплана составляют чрезвычайную записку в Политбюро, в которой объясняют, что у советской экономики нет никаких ресурсов и нужно принимать неотложные меры. Но эта записка откладывается в сторону, и реагируют на нее какими-то случайными жестами… Наконец, 1985 год, когда Михаил Горбачев в условиях уже буквального понимания необходимости срочных мер объявляет о перестройке, гласности, демократизации. И мы все вместе получаем, может быть, последний шанс – объединившись, консолидировавшись, точно понимая причину и природу востребованности перестройки, сообща, если хотите, эту возможность реализовать.

Кульминацией, я думаю, был 1989 год. Первые демократические выборы, Съезд народных депутатов СССР и вся та чудесная и, может быть, трагическая публичная работа, когда страна запылала не только интеллектуально, не только морально, не только информационно… И выяснилось, что скрепы, которые сдерживали советскую диктатуру и давали ей возможность силой решать назревающие проблемы, рухнули.

В первую очередь рухнула КПСС как символ идеократии, как партия-государство, как «орден меченосцев», какими бы внешними признаками ни приукрашивалась ее зловещая суть. Двусмысленность позиции Михаила Сергеевича Горбачева, выдающегося деятеля конца 1980-х годов, оказавшегося неспособным к четкой, внятной, последовательной стратегии и создавшего эту опаснейшую неопределенность в руководстве Советского Союза, тоже сыграла свою роль. И многоликость, многуровневость, многоформатность демократического освободительного движения: очень многие тогда услышали этот зов свободы, но каждый понимал под этим что-то свое.

Анатолий Черняев «1991 год. Дневник помощника президента СССР»

11 декабря. Надо Горбачеву сосредоточиться на том, чтобы достойно уйти. Все у Ельцина теперь <���…> направлено на то, чтобы его скинуть. И фактически Ельцин уже сделал это, лишив М. С. всех средств сопротивления. Вчера он взял под свой контроль всю правительственную связь, т. е. может просто отключить у М. С. телефоны, не пустить работников аппарата в Кремль… Каждый день «цепляния» за Кремль -а теперь это так именно и выглядит – отдаляет тот момент, когда история поставит Горбачева на его место – великого человека XX столетия.

Максим Соколов «В 19.38 московского времени»

Уходящий правитель <���…> в последние часы своего правления обретает силы возвыситься над своими грехами, ошибками, над всей той ничтожностью, которую ему часто доводилось являть, и в последний момент обретает то величие, которое не видно лишь людям совсем уже ожесточенным.

Анатолий Черняев «1991 год. Дневник помощника президента СССР»

Опять и опять повторяю: историческая ошибка Горбачева – что он, повязанный психологией «интернационализма», не понял роли России. Сочувствую ему сейчас по-человечески. Он инстинктивно понимает, что не только бессмысленно себя сейчас противопоставлять Ельцину, но с точки зрения интересов страны просто нельзя. У него нет альтернативы… Выход – в иррационализме русской консолидации, в сплачивающем людей отчаянии. И не надо ему искать «работу» -он должен просто удалиться… И продолжить «традицию» всех великих и не очень – де Голля, Черчилля, Тэтчер…