Антон Буслов - Между жизнью и смертью. Рассказ человека, который сумел противостоять болезни

Перед обследованиями или серьезными манипуляциями здесь проверяют адекватность пациента. Задают типовые вопросы: “Где вы находитесь? Какое сегодня число? Как зовут президента США?” На первый вопрос я отвечал всегда легко. По второму – не имел ни малейшего понятия. А на третий все время хотел ляпнуть: “Владимир Путин”. И в целом проверку на адекватность я проходил. Но вот, когда я был в состоянии настоящего бреда, в январе ко мне пришли брать согласие на очередную биопсию. Врач разъяснила мне процедуру, побеседовала со мной об этом, а потом, по словам Маши, я завис. То есть вдруг закрыл глаза и будто уснул на минуту. Врач вернула меня к жизни, назвав по имени. Я проморгался, и мне тут же дали подписать бумагу об информированном согласии. Я все подписал, но насколько это было осознанно, говорит тот факт, что я совершенно не запомнил этого события и знаю о нем только со слов жены.

Теперь мне намного лучше. Удручает только количество таблеток, которые приходится принимать для поддержания тонуса. Моя сестра – опытный инвалид, умеет есть таблетки горстями. Я так не могу. Для меня поедание таблеток – спорт, граничащий с искусством. Мне надо, чтобы по одной. Чтобы прицелиться. Чтобы не переволноваться. О том, как я поглощаю утреннюю дозу таблеток, можно снять документальный фильм, в котором будут и коварство, и риск, и драма.

Биопсия показала: более 90 процентов клеток костного мозга составляют клетки моей сестры. Врач сказала, что это очень хороший результат. Остается поверить ей на слово. На самом деле интересно было бы узнать, какой должна быть динамика процессов жизни моего и донорского костного мозга. К сожалению, статей на эту тему мне найти не удалось. Важно, что в костном мозге клеток лимфомы не обнаружено. Теперь в апреле запланированы ПЭТ + КТ, чтобы посмотреть, как ведет себя лимфома в остальном организме. К сожалению, за это время успел подцепить какую-то бактериальную радость в желудок, и теперь меня усиливают антибиотиками. Но, слава богу, без госпитализации. Пока все идет в основном позитивно.

Врач после осмотра сказала: “Отлично! Растут волосы на лице!” И добавила: “А вот на голове не растут! Чудесно!” До этого жена мне говорила, что у меня растут волосы на щеках под глазами. Я почувствовал себя начинающей обезьяной. Доктор продолжила: “Это проявление реакции донор – реципиент, отлично работает пересадка”. Зная количество побочных эффектов от дюжины поглощаемых лекарств, не удивлюсь, если и хвост вырастет.

Когда мы с Машей были в Киеве, то по традиции сходили в планетарий и на лекцию на украинском языке. Тогда в душу запала фраза, описывающая созвездие Большой

Медведицы: “Це – голова, це – тулуб, це – лапи, а це – довгий хвiст”. Так что с хвостами у нас многое связано. Нам пришло много открыток с разных концов мира. Глядя на открытку из Дублина, Маша сказала задумчиво: “Надо будет как-нибудь потом в Лондон приехать, а оттуда поездом в Ирландию – местного пива попить”. Пришлось ей карту мира напомнить. По итогам этого разговора решили, что сразу после Дублина из Москвы в Австралию на автобусе поедем.

4 февраля – 12 марта 2014 года

Доктор: Вы принимали эту таблетку? Ее надо было принимать в понедельник, среду и пятницу.

Я: М-м-м… Как вы сказали?

Маша: Да, это он принимал сегодня утром.

Доктор: А вот такую таблетку, ее надо было принимать в дозировке 1 грамм утром и 0,5 вечером?

Я: Эээ…

Маша: Да, принял сегодня утренние, вечерние еще нет.

Я: Я могу уйти, и вы тут отлично без меня справитесь!

Доктор: Это просто вы превращаетесь в американца. Когда я вас первый раз видела прошлой осенью, вы все записывали себе в компьютер, каждое назначение. И вот я прихожу теперь, а вы просто говорите, как любой американец: “Спросите об этом мою жену!”

25 февраля 2014 года

Поздравляем вас с днем рождения!” – шутят врачи, обращаясь к пациенту, прошедшему трансплантацию. Это уже не первый мой “новый день рождения” за последнее время: предыдущий случился в реанимационной палате осенью, после выхода из септического шока. Тогда врачи давали менее 10 процентов шансов на успех и рекомендовали жене искать священника для отпевания. На фоне этого трансплантация костного мозга – нечто почти развлекательное.

Каждый раз, когда ко мне приходят врачи самых разных специализаций, я, пусть и лежа в кровати, докладываю: “Аппетит растет!”, “Могу ходить по коридору с опорой на капельницу три круга!”, “Пью не менее двух литров жидкости в день!” Очень уж хочется выбраться из четырех стен “чистого” бокса – за месяц пребывания его стерильная изоляция становится невыносимой. А добравшись до дома – съемной “чистой” квартиры, – я падаю на стул и тяжело дышу, прежде чем снять шапку с головы. Это мой личный олимпийский кросс – стометровка пешком на своих двоих в полном комплекте зимней одежды. Только выйдя на такую трассу, начинаешь замечать: а снег-то чистят в Нью-Йорке, как бог на душу положит! Светофор на Бродвее настроен явно на приоритет автомобилей, хорошо бы лавочку поставили, чтобы я смог сидя дождаться зеленого.

Кстати, есть мнение, что лечить рак в России так же легко, как в США. Я на это скажу: “В теории”. Действительно, поставить капельницу с брентуксимабом можно успешно и в Российском онкологическом центре, и в клинике Колумбийского университета. Одно и то же вещество, капельницы есть. Но тут начинают “вылезать уши” нашей практики. Нужного лекарства может не оказаться в аптеке онкоцентра. Есть шанс, что лекарства перепутают, ошибутся в их дозировке по времени или вопреки приказу Минздрава потребуется долгая бюрократическая процедура для того, чтобы больной получил обезболивающее. А если к этому прибавить практику наших “дружелюбных” к инвалидам городов? Думаю, наша паралимпийская сборная не просто так постоянно выигрывает медали самой высокой пробы на Играх. Ведь ей доступна самая большая тренировочная база в мире – наша страна.

Некоторое время назад я стал много думать о будущем. Зачем-то раскопал тысячу статей в научных медицинских журналах, где в красках, со статистикой были описаны разные возможности для моей смерти после трансплантации костного мозга. Я прочитал их, и на душе стало беспокойно. Мне очень захотелось, чтобы мои кости не разрушались, легкие не деградировали, кожа не иссыхала. Я начал терроризировать лечащего врача вопросами, как и что будет. “В биопсии костного мозга не обнаружено раковых клеток – это очень хорошо, – радостно докладывала мне доктор-трансплантолог. – Ваши показатели крови очень хорошие, уровень электролитов замечательный!” А я все наседал и наседал, требуя прогноза. Она, несчастная, никак не могла меня понять: она оперировала фактами из настоящего, а я требовал, чтобы она переквалифицировалась в гадалку и предсказала мне будущее.