Дальневосточные путешествия и приключения. Выпуск 11

Кому-то из экспедиционников, возможно, был известен «Тырский памятник», но для меня он не значил ровным счетом ничего. Правда, я знал о мысе Тыр более близкую к нашим дням историю, когда в 1850 году Г. И. Невельской, выйдя из залива Счастья, поднялся вверх по Амуру до мыса и селения Тыр. На этом мысу у Невельского произошел довольно неприятный инцидент с маньчжурами, когда старший (джангин) был вынужден признаться Геннадию Ивановичу, что им правительство категорически запрещает спускаться вниз по Амуру и что на земле гиляков они бывают самовольно, с ведома лишь мелких маньчжурских чиновников. За это последние получают взятку соболями, выменянными у местных народностей. Маньчжуры подтвердили, что все туземцы, обитавшие по рекам Уссури и Амуру до моря, неподвластны китайскому правительству.

— Тыр показался, — заметил кто-то из археологов. Впереди маячил темный скалистый мыс, резко обрывающийся в Амур, Его вершину венчала топографическая тренога.

И вот уже я отчетливо различаю на берегу крутого мыса два небольших домика с пристроенными вплотную к ним сараями, покосившуюся изгородь, а рядом с ней — пасущуюся корову.

И тут Алексей Павлович произнес загадочную фразу, которая всех на катере удивила, а что касается меря, то я просто-напросто опешил. В самом деле, разве не странно прозвучали окладниковские слова: «До сего места царь Александр Македонский доходил и ружья спрятал и колокол оставил».

— Как это понимать? — почти растерянно спросил я.

— Это выдержка, может быть не очень точная, из «Чертежной книги Сибири», выпущенной в начале восемнадцатого века сыном тобольского стрелецкого сотника Семеном Ремезовым, — немного помолчав, ответил Окладников. — На сводном чертеже «всех сибирских градов и земель» возле устья Амура была помещена надпись, которую я вам и процитировал. Рядом изображался город с башнями, а также предмет, напоминающий, очевидно, колокол.

— Фантастично!.. Как могло попасть на чертеж сибирских земель имя Александра Македонского? Что за неведомый город с башнями и колоколом изображен в устье Амура? — теперь не унимался с допросами Саня Новак.

— Имя Александра Македонского, — продолжал Алексей Павлович, — было хорошо известно образованным людям семнадцатого века, читавшим фантастическую повесть о походах этого полководца на край земли, где он будто бы построил высоченную каменную стену, за которую загнал два мифических народа, грозивших гибелью всему человечеству. Вот и решили некоторые люди, что «край земли», где была построена легендарная стена Александра Македонского, находится у самого Тихого океана. Если «стена» — чистейшая фантазия, то «город», нарисованный Семеном Ремезовым, имел определенную реальную основу. Более трехсот лет назад русские казаки побывали в низовьях Амура и увидели на Тырском утесе напротив устья Амгуни развалины древнего храма и две каменотесные плиты с надписями на тибетском, китайском, монгольском и чжурчжэньском языках. Эти сведения, думается, и нашли отражение в «Чертежной книге Сибири».

Тырские памятники видели и двести лет спустя, после открытия Амура для плавания русских судов. Один из первых исследователей Амура Пермыкин сфотографировал их, а известный синолог архимандрит Аввакум прочитал надписи на плитах. Выяснилось, что эти плиты были поставлены в ознаменование сооружения буддийского храма, названного храмом Вечного спокойствия. Но судьба его, как пояснил Окладников, оказалась жалкой.

На этом Алексей Павлович прервал рассказ, поскольку катер приблизился к знаменитому утесу, и мы приготовились высадиться, чтобы осмотреть эту местность и провести небольшие раскопки. Конечно, увидеть то, что так ярко рисовалось в моем воображении, не пришлось. От храма Вечного спокойствия на поверхности земли ничего не сохранилось, но, орудуя лопатами, мы все-таки довольно часто натыкались на строительный материал. То это был серый с синеватым оттенком кладочный кирпич, то керамическая облицовка с затейливым растительным орнаментом. В большем количестве встречалась разнообразная кровельная черепица с отпечатками мешковины на внутренней, поверхности. Как пояснил Алексей Павлович, ткань отпечаталась еще на сырой черепице, которая при просушке укладывалась на полотнища мешковины.

Работали мы на месте бывшего храма недолго и к вечеру этого же дня, упаковав в ящик собранные находки, отдыхали на берегу близ катера. Из рук в руки переходил любопытный керамический диск, оказавшийся в единственном экземпляре, на котором было горельефное изображение докшита (божества-охранителя храма) с большим оскаленным ртом, широким носом и раскосыми глазами.

Алексей Павлович между тем продолжил свой рассказ:

— С падением власти монгольских ханов новая, минская династия Китая предпринимает попытки расширить свое государство. Императоры то и дело снаряжают огромные морские экспедиции на юг, в район Индийского архипелага. Одновременно они пробуют закрепиться в северных районах Дальнего Востока, в бассейне Нижнего Амура (в стране Нургань), где жили племена гиляков, и даже на Сахалине, где обитали айны. О полной безуспешности таких попыток Китая расширить свои границы в низовьях Амура красноречиво свидетельствует печальная судьба храма Вечного спокойствия, остатки которого по сей день покоятся на дне Амура у утеса Тыр.

И все-таки, как разворачивались изложенные выше исторические события?

Подробнейший ответ на этот вопрос я получил уже после возвращения из экспедиции. Окладников посоветовал мне заказать копию доклада В. Васильева, напечатанного в «Известиях императорской Академии наук» за 1896 год, где излагалась история появления на Амуре этого памятника.

Расшифровать надписи на тырских каменных плитах было нелегко из-за значительных пропусков текста. Но как бы там ни было, первый относительно полный перевод на русский язык осуществил известный монгололог А. П. Позднеев в конце 90-х годов прошлого столетия.

Более тщательные копии с текстов удалось сделать прибывшему специально из Владивостока коммерции советнику М. Г. Шевелеву по разработанному им самим способу: памятник был вначале покрыт белилами, и когда они впитались и засохли, он стер их катком с поверхности так, что остались уцелевшими только иероглифы.

В своих «Записках о надписях, открытых на памятниках, стоящих на скале Тыр, близ Амура» Васильев сообщает, что первые попытки минов проникнуть в этот район, судя по тексту памятников, были будто бы сделаны во второй половине XIV века, но безрезультатно. И только весной 1411 года в низовья Амура направилась военная экспедиция во главе с придворным чиновником Ишиха. Она состояла из «1000 с лишком правительственных солдат на 25 больших судах». К зиме следующего года Ишиха достиг низовьев Амура, а осенью 1413 года по его приказу на утесе в местности Тыр был сооружен храм-кумирня Вечного спокойствия и установлены две каменные плиты с текстами на четырех языках. Текст второго тырского памятника гласил, что спустя двадцать лет Ишиха вновь появился на утесе. Прибыл он теперь с отрядом в 2000 человек на 50 судах. Храма Ишиха не увидел, от него осталось только одно основание.