Литт Вун Лонг - Путь через лес. О грибах и скорби

Ощущать удовлетворение от своих достижений, осваивая новые знания или тренируясь в походах по норвежским лесам, — одно дело. А вот пьянящая радость — это уже нечто совсем другое, неожиданное: когда я впервые сама нашла съедобный гриб, сердце едва не выскочило из груди. Вот она, радость. От вновь испытанного чувства, почти исчезнувшего из жизни после смерти Эйольфа, у меня закружилась голова. Мне словно прямо в вену впрыснули заряд мультивитаминов. Вот это да! Тело источало восторг каждой клеточкой. Тонким золотистым лучиком он постепенно проникал мне прямо в душу. Возможно ли испытывать столь чистую радость, когда всё прочее в жизни неясно и безнадежно?

Когда находишь гриб, велика вероятность найти поблизости его родичей. Радость от находки кумулятивна: один гриб — хорошо, а два — лучше. Восторг и ликование!

По мере того как мне открывался мир грибов, я почувствовала, что вернуться назад к жизни на самом деле легче, чем казалось. Нужно просто собирать поскрипывающие и поблескивающие радости. Идти и идти вперед по грибной тропинке, даже если не знаешь, что ждет впереди. Что мне предстоит найти в великой неизвестности? Что скрывается на вершинах холмов, в тумане, за следующим поворотом?

Смерть унесла Эйольфа ранним и ясным летним утром. Прежде чем он успел добраться до своего рабочего кабинета. Чем успел поставить греться воду для кофе и сбросить с плеча тяжелую сумку. Как обычно, он пришел в офис одним из первых. В тот день он отправился на работу в последний раз, но откуда же знать? Он ведь был в самом расцвете сил. По крайней мере, так мы думали.

Он ушел из жизни быстро. Настолько быстро, что я по-прежнему иногда задумываюсь, успел ли он понять, что с ним происходит. Почувствовал ли, что отведенное время подошло к концу. Понял ли, что стоит у крайнего рубежа. О чем он думал в самый последний момент? Оказалась ли смерть такой, какой он ее представлял? Был ли это просто сияющий свет, спокойно и уверенно потянувший его к себе? Был ли этот свет похож на сильное и теплое чувство влюбленности, одно из лучших доступных человеку чувств? К счастью, в офисе уже были люди. Увидев, что Эйольф упал, коллега подумал было, что он споткнулся, но быстро осознал, что дело тут куда серьезней, и позвонил мне, когда Эйольфа увезла «скорая». Я уже успела встать, принять душ и как раз была готова начать день с неторопливого завтрака. Не успела я переварить одну немыслимую новость, как телефон зазвонил снова.

Голос был незнакомый. Звонили из больницы. Я еще не до конца пришла в себя после первого звонка.

— Сожалею, но у меня плохие новости, — сообщил врач. — Ваш муж умер. Мои соболезнования, — продолжал он ритмично, словно метрономом, отмерять слова.

Нежданно-негаданно на меня обрушивается такое известие.

— Что? Как?… — не помню, что я говорила.

— Ваш супруг скончался скоропостижно. Он ничего не почувствовал, — сказал врач.

Я замолчала. Не знала, о чем спросить.

— Это самая легкая смерть, наверное; о такой можно только мечтать, — продолжал врач.

Я почувствовала, как во мне вскипает волна возражений, но слова застряли у меня в горле. С таким заявлением я была наотрез не согласна, но сказать ничего не могла. Возможно, врач просто хотел меня утешить. Но чиновные утешения меня не убедили. Я уверена, что лучший способ уйти из жизни — находиться в полном сознании, не страдая от навязчивой боли и имея достаточно времени, чтобы достойно проститься с родными и близкими. Это нужно не только им, но и самому умирающему. Чтобы завершить жизнь, нужно время.

Казалось, меня ударили тяжеленной кувалдой. Комната заходила ходуном. Пришлось сесть. Меня прошиб холодный пот. В душе воцарился хаос, мозг забил тревогу. Накатила тошнота. Это явь или кошмарный сон? Как он мог умереть, он же думал, что переживет меня? Еще несколько часов назад мы были вместе. Мы не расставались с тех пор, как мне было восемнадцать, а ему двадцать один. Теперь Эйольф лежит в отделении неотложной помощи больницы Уллевол. Мертвый. Столь полный жизни в один момент и вдруг совсем мертвый. Два состояния разделял лишь один удар сердца. Моего лучшего друга не стало. Я осталась одна в этом мире.

Я не хотела вешать трубку и сильнее прижала ее к уху. Я хотела, чтобы врач продолжал говорить. Всё, что он мог рассказать об Эйольфе, представлялось мне в высшей степени ценным. Важна была любая подробность. Этот врач был единственным звеном, которое связывало меня с чудовищным известием, поразившим меня тем утром. Кажется, я тогда разучилась дышать. Я поменяла жизненные планы и уехала из Малайзии в Норвегию из-за Эйольфа. А теперь я больше никогда его не увижу, не поболтаю с ним, не почувствую его запах, не обниму. Совершенная бессмыслица. Телефонный звонок разрезал мою жизнь на две части. Первая часть прекратила существование прежде, чем я положила трубку.

Любая семейная жизнь имеет два исхода: развод или смерть. Наша семейная жизнь закончилась со смертью Эйольфа. Смерть абсолютна: человек либо мертв, либо жив. Одно состояние от другого отделяет множество тонких прозрачных нитей. Иногда эти нити упруги, прочны и надежны, они не дают человеку провалиться в царство мертвых. Все мы слышали истории о людях, которым удалось обмануть смерть, людях, которых спасли в последний момент, вопреки всем ожиданиям. Таблоиды пишут про такое почти каждый день. Но иногда эти нити истончаются, теряют прочность. Они рассыпаются и исчезают, стоит только к ним подойти. Тогда-то расстояние между жизнью и смертью становится невыносимо коротким. Тогда-то человек и соскальзывает с острия жизненного ножа на другую сторону. А оттуда пути назад нет.

В отделении неотложной помощи меня ожидали. Там знали, что я приехала увидеть Эйольфа, но сразу к нему не пустили. Сначала медсестра отвела меня в кабинет, чтобы поговорить. Думаю, она хотела успокоить меня и подготовить к прощанию. Она дала мне простой бумажный стаканчик с холодной водой, который я осушила, не понимая, хочется мне пить или нет. После недолгого разговора медсестра попросила меня проследовать за ней. Пройдя несколько коридоров, мы остановились у двери в палату на том же этаже. Медсестра открыла дверь, и я увидела Эйольфа. Он был накрыт одеялом и казался спящим. И хотя я знала, что мы шли к нему, неожиданно увидев мужа в палате, я всё равно удивилась. Постельное белье было свежим, вокруг стояли свечи и цветы. В палате царила атмосфера торжественности. Всё было преисполнено благоговения перед смертью. И жизнью.

Мне представлялось, что придется спускаться в темный и холодный подвал. Что Эйольф одиноко лежит под простыней на холодном металлическом столе. Но вот он передо мной в свежезастеленной постели, словно умиротворенно спит. Ноги у меня подкосились, и я неловко опустилась на пол. Тело трясло. Бешено колотилось сердце. Я умоляла Эйольфа проснуться, но он не откликался. Медсестра отвела взгляд. Может быть, хотела дать мне побыть одной в столь болезненный момент. Впрочем, до нее мне не было дела. Мне ужасно хотелось дотронуться до Эйольфа, обнять его. Я позволила руке скользнуть по выглаженной простыне под одеялом и прикоснуться к нему. Он еще не остыл! Такого я не ожидала. Я почувствовала, как по всему телу разливается глубокая, горячая благодарность. Он ждал меня! Я успела прежде, чем он похолодел и стал безвозвратно далеким.