Лев Мечников - Неаполь и Тоскана. Физиономии итальянских земель

Только потом пришлось выходить на полянку. Ну оно, знаете, опасно. Вот мы и послали всех наших – человек пятнадцать, всё лихих маремман с ружьями – вперед, чтобы осмотрели, нет ли чего и чтобы ждали у опушки, перейдя уже полянку, на той стороне; понимаете, тоже лес был. Они пошли, и синьор Камилло с ними, и другой-то, что был с Гарибальди. А мы с генералом вдвоем остались. Подождали немного и тоже пошли. Вышли мы только что на полянку, вдруг генерал остановился, схватил меня за руку и показывает вперед, и стал я вглядываться. Вижу, толпа перед нами. Что делать? Я бросил ружье, махнул генералу рукой, чтобы шел обратно в лес. А сам иду себе вперед, будто, знаете, дорогу ищу. И вижу впереди идет несколько человек, и будто вооруженные. Только что были мы уже на близком расстоянии друг от друга, генерал, откуда ни возьмись, выскочил и уже впереди меня. Я обомлел. Только – хе, хе, хе… оказался напрасный страх. Это были наши. Они, изволите видеть, стояли у опушки, спрятавшись за кусты, как вдруг услыхали, что возле по дороге отряд карабинеров проехал. Они, знаете, подумали, чтобы не случилось чего, да и побежали к нам. Лихой народ эти маремманы. Только, знаете, всё это было вовсе не в порядке и перепугали же они нас не на шутку.

Гарибальди сдали с рук на руки мареммским крестьянам, те провожали его, передавая один другому. К морю пробраться было нелегко, потому что все дороги заняты были жандармами и австрийскими отрядами. Бедному беглецу пришлось пропутешествовать порядочно, и как наконец он спасся, благодаря Гвельфо Гвельфи – я рассказал в другом месте.

Слово Maremma равно означает и болотное место, и длинную низменную полосу земли на берегу моря. Кроме того, в Тоскане под общим именем Maremma известна целая страна, богатая и очень интересная во многих отношениях, идущая вдоль берега Средиземного моря, на юге от устьев Арно или от Ливорно до римской границы и до высших точек западного склона Апеннин с другой стороны. Официально Маремма не признается ни провинцией, ни округом. Тосканцы же делят ее на три части, очень различные одна от другой по характеру местности и по климатическим условиям: маремма Вольтерранская, гористая и богатая минеральными произведениями страна, лежащая по берегам рек Эры (составляющей северную ее границу), Чечины и Эльсы почти до развалин Популонии и других этрусских городов около Пьомбино; вторая, низменная или Массетанская маремма, совершенно низменная, во многих местах болотная, вмещающая в себе округ города Масса-Мариттима и бывшее Пьомбинское княжество. Южнее ее идет Гроссетанская маремма, богатая пастбищами, славящаяся своими лошадьми и рогатым скотом.

Мареммы эти для Тосканы отчасти то же, что для нас Сибирь, – непочатая страна, богатая всякого рода ресурсами, манящая к себе спекуляторов, представляя им возможность скоро разжиться, и бедных поселян, представляя им столь близкую для них перспективу безбедной жизни. При этом конечно страна эта недолго бы осталась непочатой и дикой, если бы с давних пор не заслужила себе очень нелестной репутации, пугающей всякого, кто бы и готов был польститься на ее приманки.

Дело в том, что воздух маремм считается губительным для здоровья по причине множества болот и других климатических условий, о которых мне придется говорить после; а потому бедные пролетарии, теснящиеся в тосканских промышленных городах, предпочитают умирать с голоду в Ливорно или в Прато. Городских жителей от переселений в маремму удерживает еще и то, что им пришлось бы там стать земледельцами, контадинами; а известно, что в Италии сословие это не пользуется большим уважением со стороны горожан, cittadini , граждан по преимуществу, как они сами себя величают. Но признаюсь, меня постоянно удивляло, почему контадины, теснящиеся в огромном числе в Вальдикьяне, а в особенности близ Сиены, где им из половины скудного дохода и небольшого участка земли приходится надрываться над плугом, помогая чахлым волам своим волочить его по глинистой, сухой почве, – почему они не переселяются в мареммы. Я часто говорил с ними об этом, они мне такими ужасными красками описывали эту страну, что во мне сильно разгорелось желание увидеть ее: мне она представлялась каким-то вулканическим жерлом, чудовищно прекрасным, где каждый шаг сопровожден опасностью, какой-то неопределенной опасностью.

Несколько раз, живя в деревне близ Сиены, мне приходилось узнавать, что какой-нибудь из соседних крестьянских батраков ( pigionali – род сельских пролетариев), разорившийся в конец и преследуемый кредиторами, решался наконец бежать в маремму; решался он на это, казалось, вовсе не как на крайнее средство спасения, а скорее, как на отчаянное самоубийство. Жена и дети обыкновенно не следуют за несчастным, а провожают его отчаянным ревом и плачем, как у нас рекрута.

В Сиене мне неоднократно случалось видеть маремманов, по преимуществу из лесной Гроссетанской мареммы, приезжавших туда для продажи своих лесков macchia – пятно, как их здесь называют, на корню, или срубленными. Фигуры этих торговцев были до крайности интересны и имели свой совершенно особенный характер, нравившийся мне несравненно больше официально-буржуазного итальянского типа, встречающегося сплошь и рядом и без малейших оттенков couleur locale [268] Местный цвет, колорит ( фр .). во всех городах северной и средней Италии. Не таковы были те редкие экземпляры маремманов, которых мне удавалось видеть. Сухие донельзя, небольшие, но стройные фигуры их напоминают кавказских горцев: их бронзовые лица с черными волосами и живыми черными глазами очень красивы и дышат отвагой и силой, протестуя против того неблагоприятного мнения, которое составили здесь насчет их отечества. Я замечал об этом своим тосканским приятелям; они отвечали мне, что это дескать мареммане, значит им такой именно климат и нужен, во что, не смотря на это, сами они переезжают на лето (когда климат в мареммах особенно вреден) либо в Ливорно, либо в Сиену.

Маремманские купцы в Сиене разъезжают верхом на небольших, но дюжих и красивых лошадях, похожих очень на тех, которые в Риме известны под именем пьомбинских, но нисколько меньше их ростом, с более красивой мордой, с живыми глазами. Лошади эти возбуждают зависть здешних гиппофилов, а наездники – удивление городских красавиц, и вообще мареммане слывут за отличных и лихих наездников, метких стрелков и проч.