Андрей Потапенко - Москва Стрешневых

«Он не был строго выдержан в одном каком-либо стиле, но более всего приближался к стилю «ампир»… Низ дома был жилым в собственном смысле этого слова, второй этаж имел более парадный характер, а верхний служил ибо для склада вещей, либо для жилья гувернанток, прислуги и проч. /…/

После перестройки изменился резко и внутренний облик дома в Покровском. Число картин по описи 1805 г. достигло 328; фамильных портретов Глебовых и Стрешневых, а также царских, насчитывалось 76; вместе с ними висела на стене стрешневская генеалогия, 3 герба Глебовых и Стрешневых на бумаге и 1 стрешневский – восковой. В комнатах появились теперь: мебель красного дерева, украшенная бронзой и инкрустацией, хрустальная посуда, мраморные часы; появились такие характерные для дворянских домов той эпохи предметы, как «камершкур» (камера-обскура), «аглицкий митроскур» (микроскоп), электрическая машина, телескоп и проч., которые свидетельствовали об увлечении натурфилософией. Около дома был разбит «регулярный» сад, в одной части которого стояло 6 оранжерей с плодовыми деревьями (теперь в главной оранжерее устроен ресторан); на краю сада – пруд с рыбой. В стороне от сада был расположен зверинец, в котором опись 1805 года насчиывает оленей «большого и малого рода», старых и молодых, 21, баранов шленских 13, коз шленских 9. Тут же были 104 разных птицы: гуси разных пород (китайские, персидские, капские), казарки, лебеди, голубые индейки, белые цесарки, «золотые куры» (вероятно, фазаны), «кургузые немецкие с хвостиками колечки», журавли, павлины и т.п.».

Кстати, сразу оговоримся, что в путешествии по помещениям дворца мы используем тексты старых путеводителей, уже упомянутых нами – прежде всего это работы К.В.Сивкова, А.Н.Греча и И. Евдокимова, чтобы мысленно, так сказать, виртуально воссоздать не существующую сейчас обстановку музея 90-летней давности. Этот же вынужденный, но, на наш взгляд, интересный приём уже был использован нами в путеводителе по усадьбе, выпущенном в 2017 году.

Планировка парадного 2-го этажа: 1 – вестибюль, 2 – портретная,

3 – столовая, 4 – Белый зал, 5 – балкон-полуротонда, 6 – Голубая

гостиная (помпейская), 7 – балкон главного фасада,

8 – библиотека, 9 – старый кабинет, 10 – угловая (образная),

11 – старая спальня (Е.П.Глебовой-Стрешневой),

12 – кабинет (М.В.Шаховского), 13 – проходная комната,

14 – спальня княгини

Сейчас все посторонние входы-выходы заколочены, и единственное место, через которое можно легально попасть внутрь дворца – двери позади обелиска. Но мы условно начнём свое путешествие как бы через этот вход, под балконом, со стороны выхода в сад, через полукруглую нишу, своего рода «чёрный ход», который когда-то использовался лазателями весьма активно, и через который впервые проник во дворец в далёком уже июне 2012 года и сам автор.

И ход действительно чёрный, в разных смыслах этого слова. Когда-то в нише была установлена дверь. Она вела в помещение под балконом, которое во времена Стрешневых было кладовой. Зайдя внутрь, человек попадал словно в подземелье, ощущение которого создают низкие своды, отсутствие освещения и набившийся внутрь грунт и мусор, под которым совершенно обескураживают превосходные полы из белого мрамора!!! С площадки у входа по обеим сторонам открываются еще два входных проёма, забранные решетками, а дальше – несколько ступенек вниз и зал с низким сводом, сейчас, после того как ниша под балконом была заколочена, очень напоминающий склеп. Здесь согласно предназначению помещения занижен даже уровень пола. Вообще, низкий первый этаж за двести с лишним лет ушел в землю, что характерно для старинных построек. Отсюда и ощущение подземелья. А между тем, мы оказываемся на оси между двумя входами, то есть, фактически, одной из доминант в планировке дворца.

Ощущение подземелья создаётся ещё и благодаря мощным кирпичным стенам, которые кажутся катакомбами. Тем более что если пройти ближе к парадным дверям, то влево просматривается череда тёмных помещений, как раз тех самых, что пострадали от пожара, а вправо, в сторону театрального корпуса уходит тёмный же и невзрачный коридор, пробитый в советские времена.

Но стоит пройти немного к заколоченным дверям противоположного фасада, как сразу начинаются сюрпризы. Присмотревшись, замечаешь, что низкие своды опираются на кирпичные колонки, создавая впечатление средневековых палат, будто оставшихся со времен Ивана Грозного, в которых вполне могли проходить события многострадального фильма Сергея Эйзенштейна. Это одна из заказанных архитекторам при перестройке дома «причуд» княгини Шаховской, как память о XVII веке – времени возвышения Стрешневых, отчего и создаётся ощущение более раннего происхождения дома, на которое так любила напирать княгиня. (Кстати сказать, пара таких же колонок обрамляла со времён Шаховской и главный вход, о чем мы уже говорили. Они были утрачены при обрамлении входного тамбура уже во времена санатория.) А свернув вправо, просто ахаешь. Исчезают низкие, давящие, темные своды, стены вдруг уходят куда-то вверх, навстречу обрушивается ошеломляющий поток света, и в этот простор взмывает лестница из такого же белого мрамора.

По двум её сторонам мнимый потолок поддерживают две фигуры атлантов совершенно необычного вида. В них нет муки от тяжести нависающего над ними свода, хотя вроде бы есть могучие мускулистые торсы, конечно, не такие, как, скажем, у знаменитых атлантов Эрмитажа, воспетых Александром Городницким. Эти держат «потолок» легко, даже с какой-то иронией, ехидством в лицах, усики и бородки лихо, по-мушкетерски закручены, по спинам проходят плавники, которые маскируют каркасы кронштейнов, подпирающих верхнюю площадку, а ниже пояса у них… двойные скрученные хвосты. Может быть, из-за них их еще называют тритонами. Когда-то они завершались лопастями, похожими на причудливые листья, но одна из них ныне утрачена. Они выполнены из трёх кусков мрамора и установлены при обустройстве холла уже в начале 1910-х годов, как и лестница, перевезённая сюда из городского дома Шаховских-Глебовых-Стрешневых на Большой Никитской улице (документы об этом мы уже приводили в другой главе). А над лестницей, в настоящем потолке, уже венчающем второй этаж, огромный, некогда жёлто-голубой плафон.

Именно с подъема по этой лестнице начинается собственно «путеводительная» часть книжки Сивкова – самого позднего из путеводителей по ещё музейной усадьбе. Последуем «за ним» и мы и попытаемся представить барскую обстановку, которая существовала еще на десятом году революции, но которая скоро была безвозвратно утрачена, и Сивков, кажется, последний её «очевидец».