Игорь Пушкарёв - Ононские караулы

Нередко добычей « сущих воров » становились женщины и девушки туземцев. Так, например, 23-го февраля 1756 года 600 монголов, вооружённых луками и панцирями, переехали русскую границу и напали на ясачных туземцев. «Ясашные люди» жили по речке Бырца от её устья до верховьев, а также по речкам Тырин, Тарбальджей, Былыра… и в верхнем течении Кыры. Во время нападения монголы убили несколько человек, ограбили жилища, увезли женщин и угнали в Монголию 92 верблюда, 1877 коней, 1700 рогатого скота, 27100 овец, увезли весь скарб и, кроме того, 62 лисицы, 3000 белок, 756 рублей и 21 пищаль 8 8 А. Васильев «Забайкальские казаки», том 2, стр. 95 .

Чамчагиры из своих пределов также жаждали лёгкой добычи. В июне 1755 года « 300 монгол напали на Ульхунский караул и отогнали 130 рогатых скотин ». Я думаю, в этом случае немалую роль сыграла какая-то личная обида. Выбор, видимо, был далеко не случаен. Ведь именно с этого караула увёл шуленгаУчюко свои 26 юрт. Видимо, что-то весьма серьёзное заставило его отколоться навсегда от родного кочевья. Чаще всего к подобного рода последствиям приводит очень крупная ссора и кровная обида. Не отомстить ли сородичам вернулся сын мятежного Шуленги? А, может, и сам отщепенец был ещё жив к тому времени. Увы, не дают ответа седые ковыли…

Но вернёмся к драматическим событиям, захлестнувшим наши караулы к осени 1756 года. В сентябре харацирики разгромили сначала монгольские караулы в среднем течении Онона, а затем принялись и за русские. Масштабы этого, в прямом смысле скотского, грабежа достигли небывалых размеров. Туземцы с наших караулов готовы были кинуться куда глаза глядят, лишь бы подальше от разорительной службы. Их предшественники, шилкинские тунгусы, вконец разорённые и обездоленные, были по их просьбе отпущены с шести ононских, наших, караулов ещё в 1752 году и заменены нерчинскими казаками и новокрещеннымиясашными. И вот картина повторяется.

Бесчинства немирных монголов в пограничных районах не могли не беспокоить Нерчинскую воеводскую канцелярию. По её приказу на ононско-аргунскую линию были направлены дворяне Лоншаков и Епифанцев со 189 казаками. Их отряды неустанно патрулировали границу. Но и этого было мало. Алчность грабителей, подстёгиваемая успешными набегами, не имела пределов.

И князь Гантимуров получает приказ выставить на границе позади охранной линии на самых опасных направлениях три партии тунгусов, впоследствии дополненных ещё двумя, которые представляли бы собой «резерв быстрого реагирования». Одна из них, числом в 200 человек под началом «главного тунгуса» князя Павла Гантимурова, стала в пределах Ульхуна (впоследствии ставка князя сместится ближе к границе). По приказу Сибирского губернатора В.А.Мятлева партии усилили командами нерчинских казаков по десятку-другому человек. И хотя к 1851 году партии потеряли своё основное назначение, но живёт и здравствует в нашем районе Ульхун-Партия со своими гантимуровскими потомками, как живое напоминание о тех неспокойных далёких временах.

Принятые губернатором В.А.Мятлевым меры оказались, как нельзя, кстати. Не успел ещё князь Павел оглядеться, как «немирные» монголы снова дали о себе знать. В один из ярких октябрьских дней 1756 года степь в окрестностях Мангута огласилась диким воем чамчагиров. Ренегаты врывались в скотские летники караульных и ясачных тунгусов. Сбив в окрестностях гурт в сто шестьдесят голов рогатого скота, отняв мягкую и прочую рухлядь, чамчагиры погнали его сколь можно скорым аллюром вверх по Онону.

Я часто спрашивал себя, какую мягкую рухлядь, то бишь пушнину, мог иметь туземец в степных районах? Вполне

возможно, что кроме шкур сурчиных добывали туземцы и енота. Ведь В. Даль переводит слово «мангут» как «енот, енотовидная собака». Хотя лично мне больше нравится другое толкование мангута – как названия одного из монгольских племён. Существует и ещё одна версия, что так буряты называли первых, появившихся на Ононе, русских. Например, Паллас пишет о том, что Хара-Мангут, то есть нынешняя станция Дарасун, получила своё название оттого, что буряты встретили там русского с чёрным цветом волос. Я решил проверить эту версию и попросил своего знакомого историка из Иркутска перевести слово «Мангут» на русский и вскоре получил вот такой ответ: «…Это слово знакомо мне по детским годам в бурятской деревне

в Осинском районе (Усть-Ордынский бурятский автономный округ). Так оно произносится и переводится в этих краях. В частности, так говорила моя бабушка, не знавшая русского языка. Мангыт, Мангат, точнее даже Мангт, «ы» или «а» как бы сглатывается, ударение на последний слог. Переводится, как «русский». Во множественном мангадут, ударение на «у». «Русские»».

А между тем, посланный бить тревогу гонец с Мангутского караула, достиг ставки главного правителя и, не медля минуты, из Ульхун-Партии ударился в погоню за грабителями сам Павел Гантимуров с ордой в 200 всадников, вооружённых луками и редко пищалями. К ним присоединился случившийся на ту пору дворянин Епифанцев с отрядом в несколько десятков человек. Однако и воры не медлили, хотя их продвижение и сдерживал не слишком резвый табун рогатого скота. Догнать их удалось на монгольской стороне, там, где в Онон впадает река Кыра, на высокой каменистой сопке.

«… Воевали с теми ворами три дни из ружья и луков и убили из тех воров человек с 10, а ими из тунгусов убит же 1 человек », но воров взять не удалось. Засели 200 вооружённых монголов в « каменьях на горе, как в городке ». Напрасно истратив один пуд пороха и два пуда свинца, партия возвратилась, пригнав отобранных казаками « 210 скотин и 670 баранов » 9 9 А. Васильев «Забайкальские казаки» .

Другая напасть, свалившаяся на несчастных кочевников, пришла откуда не ждали. В 1758 году случились страшные зимние « мятели » (пурги), погубившие 11329 лошадей, 33022 скота, 192724 овец и коз. Тунгусы на наших караулах впали в крайнюю нищету. С ужасающей быстротой развивалась смертность от голода. Впрочем, голод в те поры на линии не был чем-то очень уж необычным. В середине 17-го века казаки Пояркова, обезумев от голода, « съели пятьдесят инородцев ». Теперь же пришла пора казакам серьёзно опасаться, чтобы голодающие тунгусы не поели « воровским обычаем » их коней, которых и без того вместо положенных «одвуконь» имелось самое малое число.

В конце пятидесятых годов восемнадцатого века уже отчётливо встал вопрос о невозможности держать на охране границы вконец разорившихся и обнищавших караульских тунгусов. Ужасные зимы 1751-го и 1758-го годов почти полностью уничтожили скот и коней. Овец практически не осталось во всех караулах. Голодающие тунгусы продали даже самое святое для них – ружья и тем поставили себя на грань вымирания от невозможности добыть пропитания охотой. Сибирский губернатор Ф. И. Соймонов доносил 9 марта 1759 года в Правительствующий сенат: