Салават Асфатуллин - 1812—1814: Казаки. Киноэпопея

Барклай-де-Толли М. Б. Неизвестный художник. Первая четверть XIX в.

Барклай-де-Толли Михаил Богданович (1761—1818). Выдающийся русский полководец. С января 1810 по сентябрь 1812 года – военный министр России. В 1812 году – генерал от инфантерии. Ему принадлежит большая заслуга в сохранении русских войск в первый, самый тяжёлый период войны. Командовал 1-й Западной армией. Умело руководя её вынужденным отходом от границы России, Барклай-де-Толли 20 июля (1 августа) привёл армию к Смоленску. 17 (29) августа передал общее командование М. И. Кутузову.

2 (14) июля 1-я армия оставляет Дриссу – и очень своевременно. Наполеон приготовился зайти к ней под левый фланг со стороны Полоцка и заставить её сражаться с перевёрнутым фронтом, но не успел осуществить этот манёвр. Император, осматривая оставленный и разорённый лагерь русских в Дриссе, своему начштаба: «Я не ожидал, что русская армия не останется долее трёх дней в лагере, устройство которого стоило нескольких месяцев работы и огромных издержек».

Государственный секретарь Шишков сговаривается с Аракчеевым и Балашовым и сочиняет от имени всех троих письмо на имя царя, смысл которого сводится к тому, что царь будет более полезен отечеству как правитель в столице, нежели как военачальник в походе. После этого письмо подписывается и 1 июля вручается царю. Александр I, поколебавшись, в ночь с 6 (18) на 7 (19) июля уже на пути армии из Дриссы в Полоцк, оставляет армию. Очевидец сцены Левенштерн слышит, как царь, садясь в коляску, говорит Барклаю де Толли: «Поручаю вам свою армию. Не забудьте, что второй у меня нет». Из Полоцка царь отправляется в Москву, а Барклай ведёт 1-ю армию к Витебску на соединение с Багратионом.

Все заботы Барклая подчинены одной, главной задаче – обеспечить отступление армии в наибольшем порядке и с наименьшими потерями. И русские, и французские источники свидетельствуют, что 1-я армия отступала образцово. «Барклай на пути своём не оставил позади не только ни одной пушки, но даже и ни одной телеги», – вспоминает Батенев. И «ни одного раненого», – добавляет Коленкур. Он не раз возвращается к этой теме: «Лошади и скот – всё исчезло вместе с людьми, и мы находились как бы среди пустыни… Его (Наполеона) удивляло это отступление 100-тысячной армии, при котором не оставалось ни одного отставшего, ни одной повозки. На 10 лье кругом нельзя было найти какую-нибудь лошадь для проводника. Нам приходилось сажать проводников на наших лошадей; часто даже не удавалось найти человека, который служил бы проводником императору. Авангард был в таком же положении».

Платов Лачину у села Мир: – Хочу поймать кичливых французов в волчий капкан. Заманить их в петлю аркана. В окружение!.. И сделаете это вы, башкиры. У казаков свои боевые задачи.

Он по карте разъяснил майору свою хитроумную затею.

– Справитесь?

– Убеждён.

– С богом!..

Вернувшись в полк, Лачин держит совет с Буранбаем и сотниками. Решают: «Первая сотня, самая сколоченная, ввяжется в стычку с аванпостами противника и сразу же отскочит. Джигиты прикинутся струсившими и ударятся в поспешное бегство к селу Мир, где основные силы полка засядут в засаде полукольцом».

– Разрешите мне быть с первой сотней? – спрашивает Буранбай.

– Охотно разрешаю. Сам хотел просить вас возглавить сотню.

Французы стоят в селе Кареличи, пушки на редутах, пехотинцы в строю. Миг, и затрещат барабаны, загудят трубы, и шеренга за шеренгой солдаты зашагают в атаку. 27 июня Буранбай нарочно повёл сотню по открытому полю, чтобы противник решил, что она сбилась с пути и заплутала. Французский генерал Турно попался на крючок, хвастливо вознамерился: «Пленить опрометчивых конников! – Да много ли их? Какая-то сотня!». И генерал бросает с обоих флангов, из-за домов, польских улан. Переметнувшиеся к Наполеону нарядные, в разноцветных мундирчиках, уланы с беспечной самоуверенностью несутся окружать неказистых, в сереньких кафтанах, на низкорослых лошадках всадников.

Буранбай скачет последним, нарочно показывая уланам, как криками и ударами сабли плашмя подгоняет своих охваченных ужасом всадников.

В самоупоении уланы, вздымая завесы пыли, размахивая стягами на пиках, врываются на улицу села Мир. Здесь капкан и захлопнулся. Полукольцо засады сомкнулось в нерасторжимое кольцо. Началась битва на уничтожение – стрелы, а затем сабли и копья джигитов безжалостно истребляют поляков. Генерал Турно швыряет в преследование эскадрон за эскадроном – все они исчезают в смертной рубке. Чтобы французская пехота не двинулась на выручку, Платов разворачивает бригаду Кутейникова.

Дело казаков Платова под Миром. Художник В. Мазуровский. 1912 г.

Финал: Платов рапортует Багратиону: «Генерал Кутейников ударил с правого фланга моего на неприятеля так, что из 6 полков неприятельских едва ли останется одна душа или, быть может, несколько спасётся. А у казаков потери были совершенно незначительны, потому что перестрелки с неприятелем не вели, а бросились дружно в дротики и тем скоро опрокинули, не дав им поддержаться стрельбою. Бригада генерала Турно разбита наголову». За проявленную отвагу и храбрость рядового Узбека Акмурзина здесь же производят в урядники.

Тем временем, в тылу, с амвона мечети зачитывают царский манифест, наскоро переведённый на башкирский язык с решительной концовкой: «…Я не положу оружия, доколе ни одного неприятельского воина не останется в царстве моём». Мулла, старательно выговаривая каждое башкирское слово перевода, читает о вторжении иноземных полчищ, а затем призывает всех правоверных мусульман к самоотверженному исполнению своего верноподданнического долга:

– Аллах благословляет джигитов на ратное служение царю-батюшке!

Мулла Асфандияр возносит молитву за здравие и благополучие джигитов Первого и Второго башкирских полков. Молебен закончился, но люди не расходятся, как обычно, по домам, а с жёнами и детьми шагают к горе, зубчатая вершина которой резко очерчена алой каймою угасающего солнца. Мужчины идут молча, а женщины рыдая, причитают, будто заранее оплакивая своих мужей и сыновей: ушедших и тех, кому в ближайшие дни предстояло уйти на войну.

У возвышенного подножия горы разводят костёр из хвороста, собранного подростками в перелеске и оврагах. Поднимается бушующее пламя, тьма сгущается и залегает в ущельях и ложбинах. С телеги снимают связанного по ногам барана. Мулла Асфандияр поворачивается в сторону киблы 1, преклоняет колени и, подняв руки, протяжно затягивает: