Сергей Пузырев - Откуда взялись казаки. История казачества

Таким образом, становятся понятными мотивы в произведениях историков рассказывающих о русских людях, проживающих в Польше или Молдавии, и становится ясно, как эти люди попали в чужие страны, являющиеся потенциальными врагами Русского государства.

Как мы знаем, великое княжество Литовское было наследственным владением Ягайлы, тогда как в польском государстве, или в «Речи Посполитой», корона предоставлялась каждый раз избранному Польской радой королю, причем на протяжении более чем ста лет таковыми избранниками неизменно были великие князья Литовские, совмещавшие в своем лице власть над обоими государствами. Польский король Сигизмунд-Август был последним Ягеллоном, так как он остался бездетным, хотя был женат несколько раз.

В виду отсутствия наследника Сигизмунда-Августа и прекращения рода Ягайлы, Сигизмунд-Август подарил свое наследственное владение польской короне. В 1569 году в городе Люблине был собран общий для Литвы и Польши сейм, после которого под давлением Польши к ней были присоединены Юго-Западная и Северо-Западная Русь, в которую выехали польские чиновники.

Этой Люблянской унией закончилось отдельное существование Великого княжества Литовского. Литовское дворянство, как высшее, так и низшее, совершенно ополячилось и окатоличилось; с тех пор Латинство окончательно стало в Западной Руси панской верой, а Православие – холопской [77]. В половине этого столетия мы видим появление казаков в разных краях русского мира, противоположных по местоположению и принадлежащих разным государствам.

Таким образом, мы видим казаков в украинских староствах Великого княжества Литовского. На берегах Днепра сначала в звании промышленников, ходивших на пороги ловить рыбу. Потом в звании военных людей составлявших дружины Дашкевича и Димитрия Вишневецкого, потом организованных литовским правительством в виде военного сословия под особою командою и в то же время самовольно основавших за днепровскими порогами вольное военное братство под названием Запорожской Сечи.

То же явление мы встречаем в восточной Руси. Казаки являются и на отдаленном севере, и на юге. На севере, в странах, прилегавших к морю, жители начинают делиться на тяглых, бобылей и казаков. Тяглые были хозяева, владевшие вытями, приносившими доход, с которого они вносили в казну налоги. Бобыли – бедные люди, бывшие не в состоянии держать целой выти и владевшие только дворами, с которых вносили небольшой налог. Казаками же назывались люди совершенно бездомовные, не имеющие постоянного места жительства, и переходившие по найму от одного хозяина к другому, из одного села в другое.

На юге казаки имели другое значение. Тут они были люди военные, подобно тем, которые появились в поднепровских странах. Различие это понятно. На севере, где все было спокойно, гулящие не тяглые люди могли заниматься мирными промыслами, шатаясь с места на место. На юге, где беспрестанно можно было ожидать татарских набегов, подобные гулящие люди должны были ходить с оружием и приучиться к воинскому образу жизни.

Появление казачества порождало раздвоение в русской общественной жизни. Одна часть стояла за государство и вместе с тем за земство, хотя и подавляемое государством. Другая, становилась враждебно к государству, и стремилось положить своеобразные зачатки иного земства. Идеалом казачества была полная личная свобода, не стесняемое землевладение, выборное управление и самосуд, полное равенство членов общины, пренебрежение по преимуществам происхождения и взаимная защита против внешних врагов.

Этот идеал ясно высказывается в истории малорусского казачества в ту эпоху, когда оно уже успело разлиться на целый народ. В Московской Руси черты такого идеала выразились слабее, но здесь и там, пока этот идеал мог быть, достигнут, казачество не иначе должно было проявиться как в форме военной, наезднической и даже разбойнической. С одной стороны, соседство татар вызывало необходимость беспрестанно вести войны.

Защищаясь против врагов, казаки неизбежно стали, и нападать на них. Удачные нападения давали им добычу, а приобретение добычи увлекало их к тому, чтобы вместо мирных земледельческих и промышленных занятий жить и обогащаться войною, к этому присоединялись и религиозные воззрения. Так как враги их были не христиане, то нападения на них и грабежи считались не только нравственно позволительным, но и богоугодным делом.

С другой стороны, так как казачество составлялось из людей, недовольных государственным строем, то отсюда вытекала вражда и к государственному управлению и ко всему обществу, признававшему это управление. В казаки шли люди бездомовные, бедные, «меньшие», как говорилось тогда, и вносили с собою неприязнь к людям богатым, знатным и большим. Отсюда-то происходило, что казаки или шайки, называвшие себя казаками, со спокойною совестью нападали на караваны и грабили царских послов и богатых московских гостей.

Но казаки, несмотря на все это, были русские люди, связанные верою и народностью с тем обществом, из которого вырывались. Государству всегда оставалась возможность с ними сойтись и если не сразу подчинить их, то до известной степени войти с ними в сделку, дать уступки и, по возможности, обратить их силы в свою пользу. Недовольные государственным строем, казаки были все-таки не более как беглецы, а не какая-нибудь партия, стремившаяся сделать изменения или переворот в обществе.

Убежавши с прежних мест жительства на новые, казаки могли быть довольны, если в этом новом жительстве им не мешали и оставляли с приобретенными льготами, до остальной Руси им уже было мало дела, по крайней мере, до тех пор, пока какие-нибудь новые потрясения не поворачивали их действительности к прежнему их отечеству. От этого, как только царская власть обращалась с ними дружелюбно, они готовы были служить ей, но, только остерегаясь, чтобы у них не отняли их льгот.

Шайки, составленные из донских казаков и разных русских беглецов, нашли себе приют на Волге, нападали на послов, на казну и товары. Разбои эти возрастали с каждым годом. Правительство посылало против них отряды, приказывало хватать и вешать, но нелегко было с ними расправиться, потому что, заслышав приближение царских сил, они скрывались в ущельях и пустынях.

В 1579 году они напали под предводительством атаманов Кольцо, Барбоши и других на ногайский город Сарайчик и разорили его до основания. По жалобе ногаев царь осудил Кольцо с товарищами на смерть, но поймать главных предводителей не могли и казнили только нескольких попавшихся. Вслед затем толпа казаков, и с ней осужденный на смерть Кольцо, явилась в пермской стране.

Надо сказать, что Крым не всегда был противником Руси, и князь Иван III нашел себе союзника в крымском хане Менгли-Гирее, враге Золотой Орды. Собственно говоря, великий князь московский на деле был уже независим от Орды. Кроме русского войска, московский государь использовал татарскую силу, отправив на Литву под начальством бывшего казанского царя Махмет-Аминя, которого он по желанию Казанцев недавно заменил другим. Со своей стороны, неизменный союзник Ивана Менгли – Гирей сделал нападение на Южную Русь.