М. Вебер - Книга памяти: Екатеринбург репрессированный 1917 – сер. 1980-х гг. Часть I. Научные исследования

Если в двадцатые годы репрессиям по политическим обвинениям подвергались только представители духовенства, то отныне «компетентные органы» взялись и за мирян. Так, фигурантами одного из дел стали пять женщин с Уктуса (член церковного совета и четыре простых прихожанки), оказавших решительное противодействие попытке властей разгромить церковь. В итоге две из них получили по три года концлагеря, остальные – по году принудительных работ. Вероятно, приговор мог оказаться и куда более суровым, но в последний момент наиболее «тяжелые» пункты статей из обвинительного заключения оказались кем-то вычеркнуты, оставлена только антисоветская агитация 228.

Новое усиление натиска на Церковь (после небольшой передышки, вызванной «головокружением от успехов») произошло в 1932 г., когда в стране было объявлено о начале «безбожной пятилетки». Правда, девять осужденных тогда свердловских «церковников» отделались лишь трехлетней ссылкой (главным образом – в Казахстан).

Очередной небольшой всплеск репрессий, произошедший в 1935 г. (кстати, нехарактерный для области в целом), вероятно, был связан с обострением внутриполитической ситуации в стране после убийства С. М. Кирова.

В данный период не ослабевал и административный нажим на Церковь. Для разорения общин с целью последующего закрытия церквей власти повсеместно применяли непомерно завышенное налогообложение.

Кульминацией репрессивной политики большевиков против Церкви стал Большой террор 1937—1938 гг., начавшийся после выхода приказа Народного комиссара внутренних дел СССР №00447 от 30 июля 1937 г.

Следует отметить, что эта беспрецедентная по своему размаху и жестокости кампания началась далеко не спонтанно; по крайней мере, постепенное нарастание гонений на церковь происходило на протяжении нескольких месяцев. Так, еще до начала массовых репрессий сокрушительный удар на Урале был нанесен по обновленцам (которые в былые времена пользовались широким покровительством со стороны властей). 26 мая 1937 г. арестовали обновленческого митрополита в Свердловской области Михаила Трубина, а вместе с ним 126 других представителей этой церкви, проживавших в Свердловске, Перми и других городах 229. Приговоры им вынесли, однако, уже в период действия приказа №00447.

Первым же свердловским «церковником», осужденным в рамках начавшейся кампании, оказался заштатный диакон Михаил Бирюков, обвинение в адрес которого выглядело на удивление «несолидно»: « […] В апреле месяце с. г. Бирюков М. И. в присутствии своих квартирохозяев […] вел антисоветскую пропаганду, направленную к дискредитации руководителей ВКП (б) и советского правительства, нанося по отношению их оскорбления» 230. И только! Тем не менее, для расстрельного приговора (вынесенного 9 августа 1937 г.) этого оказалось достаточно 231.

Подобные эпизоды, отмечавшиеся в то время и в других местах, свидетельствуют о том, что выполнение поступившей к ним разнарядки сотрудники НКВД начали с отдельных лиц, на которых в то время у них имелся хоть какой-то компрометирующий материал. Но, разумеется, это оказалось лишь каплей в море. Сложившаяся ситуация уже очень скоро заставила чекистов полностью перестроить свою работу, перейдя к массовым арестам на основании одного лишь «социально чуждого происхождения» 232(и т. п. мотиваций).

Подавляющее большинство «церковников», попавших в то время в жернова репрессивной системы, проходило по групповым делам, насчитывавшим 34, 37 и даже 88 фигурантов каждое. Заметим, что хотя речь в этих делах шла об организациях «церковников», реальную принадлежность к Православной Церкви большинства их фигурантов надо признать неочевидной (достаточно сказать, что среди них нередко встречаются старообрядцы, а также сектанты – евангелисты и проч.). Поэтому в наших подсчетах и при составлении Базы данных мы их не учитывали.

При этом в адрес подследственных выдвигались написанные «под копирку» обвинения, уже напрочь оторванные от всякой реальности.

– Контрреволюционная организация церковников в борьбе против ВКП (б) и советской власти своими задачами ставила:

1. Свержение советской власти, с тем, чтобы ликвидировать большевизм и учредить в России фашистскую диктатуру, по принципу диктатуры Гитлера в Германии.

2. Совершение террористических актов над руководителями ВКП (б) и советского правительства.

3. Организацию массовых диверсионных актов в промышленности, в сельском хозяйстве и на железнодорожном транспорте Советского Союза.

4. Создание мощных повстанческих кадров внутри СССР, на случай вооруженного восстания, намечаемого контрреволюционной организацией церковников, в момент вооруженного нападения на Советский Союз фашистских государств […] 233.

Составлявших подобные, с позволения сказать, документы, ничуть не смущало даже то, что в них порой заявлялось, к примеру, о намерении организовать диверсии на Невьянском медеплавильном комбинате (которого никогда не существовало) или уничтожить путем поджога железнодорожные тоннели на линии Казань – Свердловск (в которых гореть было просто нечему)! 234

И уж подавно никто не придал значения тому, что, скажем, по одному из дел осужденные оказались расстреляны 19 октября 1937 г., а обвинительное заключение (на основании которого, по идее, только и мог быть вынесен приговор) было составлено лишь в ноябре! 235

Обращают на себя внимание крайне подробные показания, данные на следствии митрополитами – «сергиевцем» Петром (Савельевым) и «григорьевцем» Петром (Холмогорцевым). В том и в другом случаях они занимают по 60—80 листов, на которых едва ли не все подчиненное этим архиереям духовенство аттестуется в угодном для сотрудников НКВД духе 236. И в то же самое время, другие архиереи – «сергиевец» Макарий (Звездов) и «обновленец» Михаил (Трубин) никаких признательных показаний так и не дали.

Приговоры обвиняемым выносились в соответствии с приказом №00447 – расстрел (более чем в 60% случаев) и 10 лет лагерей (8-летних сроков по свердловским «церковникам» не отмечено). При этом в августе и сентябре 1937 г. ВМН получали все обвиняемые поголовно, в октябре абсолютное преобладание (88%) имели приговоры к 10 годам ИТЛ, в начале ноября картина перевернулась: ВМН – 86%, в середине того же месяца всех стали приговаривать к 10 годам ИТЛ и, наконец, в феврале-мае 1938 г. вновь выносились исключительно расстрельные приговоры (хотя и в значительно меньшем количестве, чем полгода назад). Вероятно, это может быть объяснено тем, что сотрудники НКВД вначале постарались «закрыть лимит» по первой категории, далее принялись за вторую. Вскоре, однако, «плановые показатели» оказались пересмотрены в сторону увеличения, на места были спущены дополнительные цифры, после чего все началось по новой. И так повторялось неоднократно.