Александр Тюрин - Воспоминания ученого-лесовода Александра Владимировича Тюрина

Вспоминая о М. П. Зубрилове, не могу ни вспомнить его жену Софью Григорьевну. Она была неутомимой энергичной помощницей своего мужа. Культурность нашего пансиона, безупречная чистота в нем, хороший здоровый стол, надзор за приготовлением пищи и прочее – всем этим мы были обязаны Софье Григорьевне. Она не занимала в училище никакого поста. Ее забота о культурности и порядке в училище исходили из ее понимания общественного долга, как жены директора, как лица, живущего на территории училища. В нынешнюю эпоху ее деятельность была бы всем понятна, но в те времена она встречала и недоброжелательство. Но большинство учеников было ей благодарно.

Позже я узнал, что Михаил Петрович, как человек прогрессивных убеждений, находился под надзором полиции, также как и его жена Софья Григорьевна.

Иван Иванович Баранов

Иван Иванович появился у нас в качестве преподавателя в 1901 году. Он был студентом Петербургского лесного института, курс которого в то время еще не кончил. По-видимому, он был исключен в связи с революционной деятельностью студенчества того времени. В 1901 году, в год моего поступления в Лесной институт, он окончил его экстерном.

Он преподавал нам техническое черчение и геодезию. Вместе с ним к нам в училище пришли революционные веяния. Он рассказывал нам о марксизме, о борьбе народников и марксистов (до того времени мы не слышали ни о народниках, ни о марксистах), познакомил нас с новой литературой. От него мы услышали о Горьком и стали читать его произведения. В то же время, по-видимому, под его влиянием мы стали пополнять наши знания самообразованием. Так я и мои товарищи Инюшин и Парунин принялись за изучение политической экономии, истории культуры, социологии, философии. В это время я познакомился с учебниками Исаева, Иванюкова, Чупрова, известных в то время профессоров по политической экономии. Тогда же я тщательно прочитал и продумал сочинения Рикардо (в переводе) и стал читать в подлиннике «Der isolirte Staat» Тюнена. Из других книг в это время были прочитаны «История культуры» Липперта и «История цивилизации» Бокля.

К И. И. Баранову наш класс относился неодинаково. Была небольшая группа учеников, предводительствуемая Узбековым, которая яростно ненавидела И. И. Баранова. Эта группа чувствовала в И.И.Баранове своего социального врага. Узбеков был дворянином, племянником крупного помещика Тамбовской губернии. Около него группировались люди, мало развитые, не оторвавшиеся от старых унаследованных традиций и связанные с мелкособственническим укладом.

К И. И. Баранову приезжали по временам его знакомые студенты Московского Университета. В такие дни я и несколько моих товарищей заходили на квартиру Ивана Ивановича. Московские студенты привозили с собой настроение бодрое, радикальное, революционное. В 1904 году осенью после некоторого перерыва я встретился с И. И. Барановым в Петербургском лесном институте. Я только что поступил в институт, он уже кончал его. Это была наша последняя встреча. Окончив Лесной институт экстерном, он не стал лесничим, а сделался преподавателем одного из реальных училищ на Украине и исчез с нашего горизонта. Он отличался большой сердечностью, мягкостью характера и был талантливым преподавателем. Склонность к преподавательскому делу, по-видимому, и объясняет решение И. И. Баранова отказаться от лесной специальности и посвятить себя преподаванию.

Прием в училище составлял каждый год по сорок человек. При шести классах общий состав учеников равнялся двумстам сорока человек, из них около двухсот жило в пансионе. Пансионер за сто пятьдесят рублей в год имел белье, постель, верхнее платье и стол. Я провел в пансионе все шесть лет; со второго года обучения я имел казенную стипендию за отличные успехи, которая обеспечивала меня полностью. Наш пансион помещался в главном учебном корпусе. Верхний (третий этаж) этого корпуса был отведен под спальни. На втором этаже были классы, чертежная, читальня, библиотеки, учительская. На первом этаже разместились лаборатории и учебные классы. В особом приделе первого этажа была столовая, а над столовой, на втором этаже, находился актовый зал, превращавшийся в соответствующих случаях в церковь. В пансионе для нас был установлен строгий порядок дня. Вставали мы по звонку в шесть с половиной часов утра. Для одевания и уборки кровати полагалось полчаса, для умывания полчаса. С семи с половиной и до восьми часов утра можно было прогуляться на дворе. Но обязательной эта прогулка не считалась. В восемь часов по звонку мы собирались в столовой, и начинался утренний завтрак. Он состоял из одной или двух кружек чая (с двумя кусочками пиленого сахара) и булки. К чаю подавалось молоко в кувшинах. В восемь с половиной часов утра завтрак кончался и с восьми с половиной до девяти часов оставалось время для подготовки к урокам. В девять часов начинались занятия. В двенадцать часов, после трех уроков давался второй завтрак, состоявший из одной кружки молока с булкой. Занятия продолжались до двух с половиной – трех часов дня. В три часа начинался обед. На обед являлись по звонку. Обед состоял в будни из двух блюд. На первое суп или щи с кусочком вареного мяса, на второе каша с маслом. В воскресенье обед состоял из трех блюд: добавлялось сладкое. Обед кончался в три с половиной часа дня. В пять часов вечера подавался чай, но без булки. Желающие могли кушать с чаем черный хлеб. Последний подавался без ограничения. Промежуток времени от трех с половиной до пяти часов вечера был предназначен для игр и свободных прогулок в окрестностях училища. В город отпускались по разрешительным запискам. В пять с половиной часов вечера начиналась самостоятельная работа над учебным материалом. Она продолжалась до восьми часов вечера. В восемь часов накрывался ужин. На ужин собирались также по звонку. Ужин состоял из тех же блюд, что и обед. Ужин кончался в восемь с половиной часов. От восьми с половиной до девяти с половиной часов происходили свободные занятия и игры. В это время разрешалось играть на музыкальных инструментах всех видов. В девять с половиной часов вечера раздавался звонок, извещавший, что рабочий день завершен, и нужно идти спать. В десять часов прекращались всякие разговоры и начинался сон. На сон отводилось, таким образом, восемь с половиной часов. Выполнение всех указанных правил обеспечивалось постоянным присутствием особых надзирателей. В первый и второй год нашего обучения в училище, пока нас было немного, обязанности надзирателей выполняли наши преподаватели в порядке совместительства. Штатные надзиратели появились уже потом, когда нас стало больше. Напомню, что первый прием учеников был в 1898 году, и наш класс был всегда старшим. Жизнь в пансионе шла строго по заведенному порядку. Наши развлечения были скромны и разнообразны. Физических упражнений зимою и осенью у нас не было. Весною и летом они были обильны, но выражались в форме работ в поле, в огороде, в саду, в питомнике. Каждую субботу у нас была баня. Баню все очень любили, и субботний день у нас был настоящим отдыхом. Действительно, баня у нас была великолепная, просторная, чистая, светлая. Мы проводили в ней, в ее отделениях, порядочное время.