Валентин Сидак - Погляд скрозь гады. Белорусские очерки иностранного консультанта

Одним словом, рассуждать всерьез в России на темы национализации стратегических предприятий – явно безответственное и бесперспективное занятие, нужно вначале оздоровить само государство. Мало, что ли, у нас формально числится полностью или частично государственных предприятий, но что вы на деле знаете о структуре собственности и о конечных бенефициарах многих из них? Как метко выразился экономист М. Делягин – «государство у нас превращено в закрытое акционерное общество с неограниченной безответственностью».

Успешные предприятия с миллиардными прибылями (например, тот же концерн «Фосагро», мировой монополист по производству апатита, семейное владение сенатора и миллиардера Андрея Гурьева) национализировать вам никто, никогда и ни за какие коврижки не позволит. А вот, к примеру, ту же дочернюю его структуру – Пикалевский глиноземный завод, где «несчастный» Олег Дерипаска в 2009 году все никак не мог вытащить шариковую ручку из кармана для подписи – очень даже запросто. Предприятие хоть и выкарабкалось из кризиса, но по-прежнему неустойчиво балансирует на грани рентабельности.

Если желаете, могу под конец процитировать вам для наглядности совсем свежие приветственные слова совладельца ПАО «Фосагро» (19,35% акций) Владимира Литвиненко, ректора Санкт-Петербургского горного института (в котором в свое время успешно защитил диссертацию на звание кандидата экономических наук наш нынешний президент) вчерашним абитуриентам и свежеиспеченным студентам: « Сырьевой сектор – это тот основополагающий сектор нашей экономики, который во многом определяет развитие страны. Эта та отрасль, которая формирует фундамент нашего цивилизованного развития ». Бурно аплодирую и безо всяких ненужных оговорок и комментариев присоединяюсь. Теснее сомкнем дружные и стройные ряды цивилизованных сырьевиков! Выше поднимем знамя стойкого, надежного и испытанного сырьевого придатка Запада, Востока и всего цивилизованного мира на ближайшие столетия!

Настало время рассказать, как я стал помощником В.А.Крючкова по работе в ПГУ и ассистентом в его депутатской деятельности.

С В.А.Крючковым я впервые познакомился заочно весной или летом 1973 года. Секретарь комитета ВЛКСМ КГБ при СМ СССР Виктор Николаевич Миронов, который полностью был в курсе моих кадровых дел и с которым я тогда поддерживал очень тесные отношения по комсомольской работе (это сын трагически погибшего вместе с Маршалом Советского Союза С. С.Бирюзовым в авиакатастрофе в Югославии заведующего отделом административных органов ЦК КПСС Николая Романовича Миронова) во время нашей беседы где-то в районе приемной КГБ на углу Фуркасовского переулка вдруг сказал: «Хочешь поглядеть на своего будущего шефа? Вон он стоит», указав на хорошо одетого, интеллигентного, но с виду ничем особо не примечательного мужчину средних лет, невысокого роста и стройного телосложения, в элегантной шляпе явно иностранного покроя и в «номенклатурном плаще». Он только-только вышел из 5-го (пограничного) подъезда основного здания КГБ и стоял на тротуаре в ожидании прибытия служебной машины.

После изгнания в 1983 году из Франции нашу многочисленную и разномастную «банду сорока семи» по команде с самого-самого верха велели не обижать и всем предоставить режим наибольшего благоприятствования при различных кадровых назначениях. В 5-м отделе ПГУ рядовым оперативным работникам, как я, по сути уже делать было нечего. Имелось лишь два очень хлипких кадровых окна, точнее – две приоткрытые форточки, куда еще теоретически можно было залететь – это Греция и Кипр, но там нужно было, как минимум, владеть английским языком. Поэтому кадровики пытались нас куда-нибудь пристроить, чтобы теоретически сохранялась возможность для ведения оперативной работы «в поле», а не для простого просиживания штанов в резидентурах. В основном это франкоязычные страны Африки плюс бывшие французские колонии в Азии (Вьетнам, Лаос, Камбоджа). Теоретически оставалась в активе еще Канада (Монреаль с его франкоязычным Квебеком), Ближний Восток типа Ливана и Сирии и Латинская Америка в лице Французской Гвианы, но это уже скорее туристическая экзотика, чем настоящая боевая работа для кадрового сотрудника разведки. Словом, тупик с этой стороны был беспросветный, по крайней мере, на какой-то обозримый период – пока поднятая пыль не уляжется.

Сам я особо не страдал от вынужденного безделья, так как после ухода «под крышу» очень заслуженного работника отдела В. И. Ф. стал на какой-то период исполнять функции «направленца» по Франции и смог уже предметно познакомиться с теми оперативными делами, о которых ранее был осведомлен лишь понаслышке. Ранее по оперативным псевдонимам кое-что мог себе смутно представить, но ничего конкретного не знал ввиду строгих правил конспирации в работе. Кстати, именно в тот период на деле выявилась практическая значимость одного приобретенного мною источника, которого в резидентуре мне хотя и вписали «в послужной список», но которого начальство в Центре рассматривало как настоящую полноценную «палку» лишь с определенным резервом. В результате по данному конкретному эпизоду я «был реабилитирован» вчистую, а «палка» стала полностью полноценной. У меня до сих пор не перегорела в душе обида от очевидного пренебрежения тогдашнего регионального зама по Европе Е. И. Шишкина (Царство ему небесное) к труду разведчиков в иных, чем Австрия и Германия, странах Западной Европы. Равно как и к несправедливой оценке достигнутых ими результатов, когда он в течение длительного периода никак не хотел включать в агентурную сеть другое мое достаточно весомое приобретение – это за него сделал уже Виктор Федорович Грушко после ухода Евгения Изотовича с должности регионального зама и его отъезда главным резидентом в Бонн.

Еще в конце 1983 года мне и в отделе, и в кадрах ПГУ предлагали перейти на учебу в Дипломатическую академию МИД СССР (на 1984 год квоту слушателей из КГБ по Западной Европе увеличили вдвое). Однако я от этого лестного предложения решительно отказался, хорошо сознавая, что моя оперативная карьера как разведчика на этом закончится. Формально хоть и останусь в кадрах разведки, но тем же «чистым» дипломатом никогда не стану по определению. До посла все равно никогда не дослужусь, максимум до советника-посланника, а на руководящую работу в зарубежную резидентуру меня тогда уж точно не пошлют. Для этого нужно было предварительно окончить 10-месячные курсы по подготовке руководящего состава, так называемое «УСО», которые в чекистском кадровом раскладе ценились гораздо выше по своей значимости, чем дипломатическая и разные прочие академии вневедомственного профиля. Так рухнула вторая в моей жизни потенциальная возможность стать «карьерным» дипломатом…