Валентин Сидак - Зарубки на гриппозной сопатке. Размышления о нашем недавнем прошлом…

© Валентин Сидак, 2020

ISBN 978-5-0051-2107-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Всем хорошо известно крылатое выражение из нашего отечественного лексикона: «Заруби себе на носу!», т.е. пожелание, рекомендация или приказ хорошенько запомнить что-либо. На многочисленных популяризаторских интернет-сайтах (как ни странно, они почему-то почти все помечены легким, почти неуловимым русофобским оттенком ехидного западнического всезнайства) его суть объясняют примерно так.

«Зарубить на носу» – яркий пример крылатой фразы, перевод которой с трудом дается лингвистам из других стран. Происхождение фразеологизма, как это типично для подобных выражений, имеет простое и вместе с тем интересное объяснение. Крылатое выражение настолько устоялось, что употребляется носителями языка неосознанно. Фразеологизм «зарубить себе на носу» приходит человеку на помощь тогда, когда он желает, чтобы его собеседник навсегда запомнил его слова. Эта фраза – одно из наглядных доказательств эмоционального богатства русского языка. Выражение «зарубить на носу» лучше передает эмоции говорящего и важность его слов, чем простая просьба запомнить что-то. Однако оно вовсе не таит в себе угрозы физической расправы, как может показаться иностранцу, пытающемуся перевести высказывание дословно…

Практически до свержения царской власти, имевшего место в 1917 году, грамотность оставалась привилегией высшего общества. Большая часть населения России не владела даже элементарными навыками письма. Серьезные пробелы в образовании не мешали людям активно участвовать в торговле, которая процветала в стране. Постоянно основывались новые торговые дома, запускались ярмарки, процветали караваны. Сделки совершались ежеминутно и иногда были связаны с крупными суммами.

Дощечки, которым обязан собственным существованием фразеологизм «зарубить на носу», были изобретены в помощь неграмотным торговцам. С их помощью они фиксировали в памяти собственные финансовые операции, нанося зарубки… Значение приобрело эмоциональный окрас в связи с основным предназначением дощечек, успешно заменявших современные блокноты. Они стали средством для фиксации долговых обязательств. Очевидно, что долговые обязательства могут таить в себе определенную угрозу для должника. С этим и связано постепенное приобретение безобидным выражением эмоциональной окраски». ( 1)

Видите, как все просто для некоторых «популяризаторов» чего бы там ни было? Не зря в народе в подобных случаях говорится: «Простота хуже воровства».

Что, скажем, писалось в дореволюционном словаре «Брокгауза и Эфрона» по поводу этих пресловутых «дощечек в помощь неграмотным торговцам» (просьба не путать их со столь любезными борцам со лжеисторической наукой «дощечками Миролюбова-Изенбека»)? А вот что: «Доски (дощькы, дьски, дцки, цки) – старинные русские записи и акты, преимущественно означавшие долговое заемное обязательство . Д. делились на простые (без заклада) и закладные. По простым Д. совершался заем не выше 1 рубля; для большей суммы нужен был заклад (платья, доспехи, лошадь и др.). Хотя закладная Д. считалась актом бесспорным, но не освобождала от присяги (Псков. Суд. Грам). Названы эти записи Д. потому, что в XII – XIII вв. они нередко писались на деревянных досках».

Итак, доски, дощечки и прочие фигурально заменяющие их «носы» играли немаловажную, особую роль в заемных операциях ростовщиков Древней Руси (в современных терминах – микрофинансистов), и нарушение правил этих операций грозило отступникам не только моральными, но, порой, и вполне осязаемыми физическими карами. Малоизвестное для многих слово «резоимство» (от слова «резать») из словаря старообрядцев вам ничего смутно не навевает?

Сейчас уже не только специалистам-археологам, но и многим любопытствующим «дилетантам от истории» хорошо известен тот факт, что современные археологические раскопки в Новгороде и Пскове были преимущественно (или, скажем более осторожно – в значительной мере) связаны с находками тех берестяных грамот, в которых описываются именно долговые, в том числе и чисто ростовщические, отношения между жителями городов и поселений Древней Руси.

Более внимательные исследователи, к которым я с полным правом отношу и В.М.Мокиенко, написавшего книгу «Почему так говорят? От Авося до Ятя. Историко-этимологический справочник по русской фразеологии» и включившего в нее 64 историко-этимологических очерка о самых спорных и загадочных по происхождению русских образных выражениях, к подобной лукавой «простоте» (или если хотите – к примитивному упрощенчеству) явно не стремится и пытается «докопаться до корней».

Автор книги справедливо указывает: «Итак, казалось бы, факты подтверждают традиционное этимологическое отождествление слов нос и бирка. Тем не менее, есть достаточно собственно языковых данных для его опровержения. Прежде всего, настораживает отсутствие в словарных материалах русского слова нос в значении «бирка, дощечка или палочка с засечками или зарубками». Его не фиксируют ни В.И.Даль, весьма внимательный к диалектным оттенкам общеязыкового русского словаря, ни И.И.Срезневский (в «Материалах для древнерусского словаря»), особо наблюдательный к профессиональному употреблению древнерусских слов.

Не отмечает такого значения для слова нос и богатейшая картотека «Словаря русских народных говоров». Могло ли, возникает вопрос, исходное значение стержневого слова нашего оборота настолько исчезнуть из употребления, что не сохранилось никаких его следов даже в картотеках? Лингвистический опыт показывает, что такие случаи крайне редки.

Изучение историко-этимологической литературы, посвященной нашему обороту, показывает, как постепенно традиционная версия «обогащалась» конкретными деталями, которых вначале не приводилось. Первоисточником для всех упомянутых выше авторов служил словарь М.И.Михельсона, в котором это толкование дается весьма лаконично и не столь определенно, как это делали его последователи: «На носу зарубить – иноск.– крепко наказать кому-то (как зарубают на бирке – для памяти)».

Совершенно ясно, что Михельсон не приравнивает семантически слово нос к «бирка», а, скорее, подчеркивает, что речь идет о метафоре – не случайно здесь употреблен им сравнительный союз «как». Похоже, следовательно, что традиция трактовки слова нос в этом выражении как «бирка» родилась ошибочно, из-за неверного прочтения толкования Михельсона». ( 2 )

Так, на мой взгляд, и должны поступать настоящие исследователи в науке.