Валентин Сидак - Зарубки на гриппозной сопатке. Размышления о нашем недавнем прошлом…

Между прочим, о жизни самого Гомера, в том числе и о его знаменитой внешности, достоверно известно очень немного. Некоторые ученые-историки и лингвисты вообще говорят о том, что такого сказителя и вовсе не существовало в природе, хотя могила Гомера якобы и находится на острове Иос архипелага Киклады в Эгейском море.

Существование «Илиады» и «Одиссеи» было документально подтверждено VI веком до н.э., а это значит, что они появились уже гораздо позднее описываемых событий, а сам Гомер – мнимый или реальный – никак не мог быть живым свидетелем своего литературного повествования. Никаких списков «Илиады» и «Одиссеи» того времени до нас не дошло. Да и вообще его поэмы почему-то пропадают из поля зрения современников на несколько сотен лет вплоть до Эпохи Возрождения, хотя до момента их письменной записи эти поэмы якобы распевались во многих городах и селах Греции.

Только в 1488 году во Флоренции выходит первое печатное издание Гомера на греческом языке. В XVI веке отдельные части гомеровских поэм неоднократно переводились и на итальянский язык, но лишь в 1723 году появился первый полный перевод «Илиады», сделанный поэтом Антонио Мария Сальвини». Язык и стиль написания «Илиады» и «Одиссеи» также вызывает ряд вопросов у специалистов, считается, что эти произведения были написаны на малоазийском побережье Греции, где проживали ионийские племена.

Вот вам в сжатом виде и вся суть Гомера как первоисточника литературно-исторических сведений о Троянской войне. По некоторым дошедшим до нас источникам Гомер написал свой эпос, опираясь на произведения некой поэтессы Фантасии, якобы жившей во времена Троянской войны, откуда и появилось выражение «литературные фантазии». Ясно одно – Гомер воспевал лишь героику реальных или мифических героев тех времен и отнюдь не заботился о строгом следовании исторической правде в своих литературно-исторических трудах.

И в этом основном целеполагании бескорыстного автора бессмертного поэтического эпоса состоит его фундаментальное отличие от деяний другого всемирно известного «историка троянской войны» – потомственного почетного гражданина, подданного Российской империи, купца первой гильдии, барыги и авантюриста Генриха Шлимана, который вовсе и не стремился докопаться до истоков исторической правды о троянской войне, а просто всю свою сознательную жизнь мечтал найти и завладеть «золотом Приама».

Вот оно, это золотишко античной истории, на голове, на шее и плечах его супруги Софии. Пока еще не в руках кайзера Вильгельма и уж тем более не в секретном хранилище Пушкинского музея. Выражаясь современным языком, «история – это богатство, история – это бизнес».

Совсем недавно, по случаю издания очередного номера журнала «Дилетант», посвященного 80-летию подписания «пакта Молотова-Риббентропа», главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» и одновременно издатель популярного журнала об истории «Дилетант» Алексей Венедиктов в одной из своих бесед с читателями произнес те же проникновенные слова: «История – это бизнес!».

Дословно это прозвучало так: «В России к истории относятся со звериной серьезностью, а она должна быть, как любой товар: привлекательна и цеплять. „Дилетант“ начинался, как и „Эхо“, как игрушка, а оказалось, из него можно делать бизнес».

Растущее и уже неприкрытое стремление сообщества так называемых «настоящих ученых-историков» (т.е. своеобразных «профессионалов от истории») превратить свое весьма полезное для целей познания окружающего мира занятие (или ремесло) в нечто кастовое, замкнутое, сакральное, якобы недоступное для понимания лицам, не имеющим диплома о специальном профессиональном образовании (школьный учитель истории, как минимум), и поэтому запретное для посторонних в силу изначальной «антинаучности» их собственных суждений о прошлом, ни к чему позитивному не приведет.

Известный французский ученый Марк Блок в своем труде «Апология истории или ремесло историка» написал замечательные слова: «Не только каждая наука, взятая отдельно, находит среди перебежчиков из соседних областей мастеров, часто приносящих ей самые блестящие успехи. Пастер, обновивший биологию, не был биологом – и при его жизни ему частенько об этом напоминали; точно так же Дюркгейм и Видаль де ла Блаш, которые оставили в исторической науке начала XX в. несравненно более глубокий след, чем любой специалист, хотя первый был философом, перешедшим в социологию, а второй географом, и оба не числились в ряду дипломированных историков».

Раньше обо всем происшедшем с нами в советский период академик М.Н.Покровский со своей бойкой командой юрких исторических персонажей «с партийными псевдонимами и без оных» талдычил в казенных партийных учебниках, а потом мы, бедные школьники и студенты, их насквозь фальшивые опусы были вынуждены чуть ли не наизусть зубрить перед экзаменами. А сейчас академик А.О.Чубарьян со товарищи на этой благодатной ниве денно и нощно пашет, и опять же небескорыстно, а с пользой для себя, любимых и загадочно неповторимых…

А на кой мне ляд, спрашивается, знать очередную «up-grade» версию отечественной истории в толковании г-на Чубарьяна&Co, если его собственная кандидатская диссертация была посвящена теме Брестского мира в интерпретации историков-марксистов 1959—1964 гг., а докторская – формированию основ ленинской (?) внешней политики в 1917—1922 гг.? Он что, на старости лет против выводов своих основных научных трудов пойдет, публично каяться станет – дескать, извините меня, православные, за вольный или невольный обман?

Как отмечалось в свое время в одной из бравурных заметок на специализированном сайте историков, «в середине 1970-х гг. интерес А.О.Чубарьяна привлекла новая, малоизученная в то время проблема – сосуществование государств с различным социальным строем. Результатом скрупулезного ее изучения стала фундаментальная работа „Мирное сосуществование: Теория и практика“ (1976), заслужившая высочайшую оценку специалистов. Впоследствии данная проблематика нашла продолжение в работах А.О.Чубарьяна, посвященных идее мира, а затем и такой актуальной, мало исследованной в отечественной науке сфере изучения, как возникновение и развитие „европейской идеи“, европеизма в контексте международных отношений».

Оч-чень и оч-чень актуальная, крайне востребованная на сегодняшний день в России тема, не правда ли?

Это уж потом, в разгар горбачевской перестройки его почему-то вдруг резко потянуло в сторону исследования советско-германских отношений предвоенного периода, в научном интересе к которым он ранее замечен не был. Это ж с чего бы вдруг? «Прорабу перестройки» А.Н.Яковлеву новые маститые помощники к тому времени понадобились, только Волкогонова и Безыменского уже маловато ему стало?