Владимир Хардиков - Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 2

На следующий день, находясь в открытом море, старпом и стармех организовали весь экипаж на обработку рыбы, и целый день ушел на ее приготовление в нужные кондиции. Шкерили рыбу всем составом. Насолили шесть бочек рыбы и пятьдесят килограммов икры, да и заморозили в холодильнике около тонны. Потом употребляли ее в любом полюбившемся виде, а икру выдавали на завтрак. Всего приобретенного экипажу хватило на год, до следующего захода в бухту Русскую перед Арктикой. После этого захода капитан в ХЭГСе уже сам предлагал заход в Русскую за пресной водой для себя и для «того парня», ибо в Арктике на трассе пути недостаток воды являлся серьезной проблемой для многих судов, и наш «Пионер» снабдил водой не одного из жаждущих. Экипаж же от заходов на рыбное место выиграл много и получил возможность не менее полугода питаться свежей и соленой красной рыбой. А традиционный картофель на завтрак по понедельникам подавался не с сельдью, а с малосолеными розовыми ломтиками аппетитно приготовленной горбуши собственного посола, что было предметом определенной зависти экипажей других судов на трассе пути, недоумевающих, как умудрился Цикунов накопить такие запасы рыбы, сохранив ее в отличном состоянии, но секрет удачных рыбалок еще долго держался среди своих.

Закончился очередной северный завоз, и все суда малотоннажного флота пароходства, а это более двадцати «Пионеров» и «Повенцов», пройдя Берингов пролив, устремились наперегонки на юг: кто во Владивосток, кто в Находку. Арктическая навигация всем ужасно надоела, как и ее напирающие льды, отрицательные температуры, снежные заряды и строгие команды ледоколов. И сейчас, будто выпущенный на волю застоявшийся табун, они полным ходом удирали от зимы, мечтая еще прихватить немного тепла в портах Южного Приморья. Да и само плавание стало автономным, без понуканий и оглядок на следующее за тобой в караване судно, как и впередиидущее. Груза в трюмах тоже не было: из Арктики, кроме пустых бочек и ледяных ропаков, вывозить нечего. Впереди была штормовая погода Берингова и Охотского морей, и качает там по-настоящему, а посему без балласта во все водяные танки не обойдешься, успевай лишь смотреть, чтобы ледком не прихватило, но для южного направления пока никакой ледок не страшен. Всем хотелось попасть домой, увидеть детей, растущих без отцов, и измерить их сегодняшний рост, отмеченный карандашом на дверном косяке. Месяцы пролетают быстро, и, возвращаясь домой даже на день-два, заново знакомишься со своими сыном или дочерью: они уже не те, что были совсем недавно, они другие, стали взрослее и мудрее, и прежние полудетские разговоры уже не проходят, разве что случайно ловишь недоуменный взгляд: «Папа, я давно не ребенок». И когда понимаешь, что твой ребенок прав, становится стыдно до покраснения ушей, но, слава богу, такое состояние не длится долго, и спустя несколько часов окунаешься в детские проблемы и обещаешь многое, хотя и прекрасно осознаешь, что большинство обещаний выполнить не получится и никакие подарки эту брешь не заделают.

Но это будет потом, а сейчас как можно быстрее на юг, на юг. В штурманской рубке и на ходовом мостике заметно прибавляется посетителей: все хотят узнать из первоисточников, сколько еще осталось, какая погода впереди и сколько узлов показывает лаг, не «зажал» ли стармех парочку зубков, «жалея» свой главный двигатель. И хотя домой попадут не все, разве что списывающиеся, но надеется каждый: вахты, срочные авральные работы и короткая стоянка оставят большинство на судне. На всякий случай заказываются пропуска в порт для членов семей, как запасной вариант, который, скорее всего, будет основным.

Берингово море встречает колючим холодным ветром и размашистой четырехметровой волной с хлопьями белой пены на гребнях. Скорость сразу падает, и мрачнеют лица штурманов, судно начинает крениться на оба борта градусов до двадцати, и моряки, забывшие про качку за время нахождения во льдах, заново учатся ходить, крепить судовое имущество и каютную утварь, расклиниваясь на своих койках в ночное время, чтобы нивелировать влияние качки. Циклон быстро проскакивает, и наутро ветер, а вместе с ним и волна, падают, и судно вновь обретает скорость с уменьшением качки. Светлеют лица капитанов. Бородачи начинают искать острые ножницы и лезвия, чтобы распроститься с полярным наследием, оставляя на его месте молочно-белую кожу в отличие от светло-коричневого загара лба и других открытых частей лица.

Весь экипаж в курсе, что судно пойдет под погрузку овощей на ту же самую Чукотку, но южную, без Берингова пролива. И погрузка займет 2—3 дня, а там уж кому как повезет, выбор невелик: Магадан, Анадырь, Эгвекинот, Провидения… Лучшим вариантом был Магадан: не нужно вылазить в штормовое Берингово море, да и расстояние намного короче, к тому же это настоящий порт со всем оборудованием и впридачу областной город с 300-тысячным населением. Вероятность пойти на Магадан была существенно выше, чем в остальные далекие и малые порты и порт-пункты: более половины общего объема всего груза назначением именно на Магадан, ну а кому не повезет, будет ждать и надеяться на лучшее в следующем году.

Овощи самые обычные: картофель, капуста, морковь, свекла и еще кое-какие долгого хранения. Как обычно, завоз овощей на Южную Чукотку и в Магадан начинался сразу же после окончания северного завоза, чтобы к этому времени вся продукция успела накопиться в южных портах Приморья, в освободившихся складах северного завоза, поэтому традиционно ориентировались на середину октября – середину ноября, когда в Приморье еще тепло, и погрузка производилась в открытые трюмы без какой-либо тепловой изоляции и проходила быстро: два-три дня – и следующий, и очередной овощевоз уходил на Север. Львиная доля овощей уходила на Магадан, и уже в конце ноября там скапливалось до 10—15 судов на рейде. В эфире царила непрерывная какофония: все требовали немедленной постановки к причалу, ночные температуры уже достигали -20 градусов и овощам угрожало замораживание даже без холодильных камер, ибо обогрева трюмов ни у кого не было. Дежурному диспетчеру порта доставалось по полной, но он ничего сделать не мог, возможности порта были ограничены, все линии были задействованы. К тому же не хватало грузчиков: многие контрактники уже разъехались, окончив навигацию. Порт привлекал в качестве грузчиков экипажи судов и таким образом решал проблему докеров: они обладали многопрофильным умением и могли дать фору профессионалам, быстро осваиваясь в новой обстановке, и на следующий день их уже трудно было отличить от настоящих докеров. Выгрузка проводилась по методу трюм судна – автомашины, которые были оборудованы утеплителем: большими ватными одеялами-пологами на дне кузова и бортах, а загруженный кузов запахивали еще сверху.