Владимир Хардиков - Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 2

«Коля Мяготин» со своим бессменным капитаном Валентином Цикуновым пришел в Находку в конце октября и сразу же к причалу, где погрузили 2,5 тысячи тонн овощей и направились на Магадан, куда еще не ушел «последний караван». Пятисуточный переход не отличался жестокими штормами, разве что посреди Охотского моря немного потрепало, но волнение было не более семи баллов. Зимний антициклон еще полностью не установился, и западные циклоны еще не наладили свой равномерный и регулярный бег. Самым опасным штормовым участком на всем переходе является именно пересечение Охотского моря, когда судно отрывается от Сахалина, и до самого подхода в Магадан. Охотское море даже в самые сильные зимы полностью не замерзает, оставляя неширокий проход битого льда вдоль западного берега Камчатки до Магадана, и замерзать начинает тоже у своих западных берегов в районе Охотска и Шантарских островов, постепенно наращивая лед и отодвигая его границу все дальше к востоку. В зимние месяцы – с января-февраля и по март – на этой магаданской трассе обычно дежурит ледокол: иногда линейный, но бывает и типа «Капитан Сорокин» – его дальневосточный близнец – «Капитан Хлебников». В порту и на подходах обеспечивает круглогодичную навигацию менее мощный тезка города, ледокол «Магадан».

Велико же было разочарование капитана «Коли Мяготина», когда уже на подходе к порту он увидел около пятнадцати судов, все тех же «Пионеров» и «Повенцов» с теми же овощами. Картина представлялась совершенно безрадостной и грустной, тем более что ориентировочно предстояло проболтаться на морозном рейде в ожидании постановки под выгрузку не менее десяти суток в условиях быстро набирающей темпы зимы. Но Цикунову и на этот раз немного повезло: простояли на рейде менее восьми суток, и выгрузка заняла не более трех суток с привлечением новоявленных докеров из среды экипажа.

А вот и новое рейсовое задание: следовать в Охотоморскую экспедицию под погрузку рыбной муки. Экспедиция работала рядом с Магаданом в 50—100 милях в районе островов Завьялова и Спафарьева. В разгаре сельдевая путина, но и минтай они тоже не забывали, в этом районе он всегда в изобилии и в основном перерабатывается на муку.

Старожилы помнят, как еще в семидесятые годы в Уссурийский залив и чуть ли не в Золотой Рог заходили косяки нерестящейся сельди, обычно это происходило в ноябре. И тогда сотни плавсредств, начиная от портовых буксиров и катеров самых разных конструкций и размеров и до обычных резиновых лодок, сталкиваясь и образуя кучу малу, спешили за рыбачьей удачей. Ловили исключительно на удочки с тремя—пятью голыми крючками, и если попадали на косяк, то мгновенно следовало несколько сильнейших поклевок, и вот уже почти на всех крючках сидело по килограммовой рыбине, жирной и упитанной. А вечером десятки рыбаков с полными мешками и рюкзаками за плечами, еле передвигая ноги от усталости и тяжелой ноши, пробирались домой, чтобы уже с утра заняться собственным приготовлением малосольной сельди в припасенных и приготовленных заранее деревянных бочках, изощряясь кто как может. Лучшей закуски трудно было найти.

Невольно вспоминаешь детские годы, когда в сельских магазинах, да и в городских тоже, стояла открытая бочка худосочной, уже начинавшей ржаветь селедки, и люди безо всякого сомнения брали по несколько хвостов в плотную промасленную бумагу. Главным достоинством той сельди была ее дешевизна, и жареная или вареная картошка с селедочкой часто были единственным украшением стола. Соли в нее было добавлено от души, и при такой консистенции она могла храниться годами, не портясь. Другой сельди просто не было, и народ искренне считал, что она и должна быть такой, недаром же бытовала поговорка – «море соленое, потому что селедка в нем плавает». В приморских городах продавалась уже сельдь другого качества: в пятикилограммовых металлических банках, открыв которую, сразу ощущаешь приятный аппетитный запах и видишь уложенные в рядки широкие сизоватые спинки жировой сельди, манящие к себе. Но существовало правило, неизвестно кем установленное: из Края банки не разрешалось вывозить, хотя в европейской части страны такая сельдь ценилась выше красной икры, которую люди и в глаза-то не видели. Дальневосточные отпускники, отправляясь на Запад, подо всякими предлогами через знакомых продавщиц или изрядно переплачивая снабженцам и жучкам, старались достать банку-другую такой сельди как редкое яство для родственников и знакомых. Командировочные также запасались таковыми банками, как и кетовыми балыками.

Но поскольку выгрузка производилась около середины ноября, несмотря на тепловые «пушки» в трюмах, установленные портом, оставалось много россыпи. Понятно, порт спешил обработать как можно больше судов для сохранения овощей до следующего завоза в будущем году, и лучше пожертвовать незначительной россыпью, чем полными трюмами стоящих на рейде пароходов. Нужно было как можно быстрее выгрузить очередное судно и отогнать от причала, чтобы поставить под выгрузку следующее. Оттого и подписывали «чисто» документы и накладные на груз, невзирая на ту же россыпь. Все оставшееся в трюмах предполагалось выгрузить «за борт» при зачистке трюмов под следующий груз. Когда трюмы были зачищены, россыпи оказалось: картофеля – пять тонн, капусты – около тонны и столько же свеклы и моркови.

Погрузка рыбной муки планировалась с плавучих рыбозаводов, или вкратце – плавбаз.

Подойдя к их скопищу через четыре часа после выхода из Магадана, выяснили, что первая база может принять Цикунова не ранее чем через двое суток. Как раз столько и требовалось для подготовки трюмов. В процессе зачистки грузовых помещений работает весь экипаж, разделившись на две бригады. По традиции вахту на мостике делят капитан и второй помощник, сменяясь через двенадцать часов. На первой же капитанской вахте на мостик к Валентину поднялись старпом с боцманом и начали разговор издалека о собранной россыпи овощей: может, не стоит ее выбрасывать за борт, а лучше отдать рыбакам, которые рыбачат неподалеку – несколько сейнеров и средних рыболовных траулеров. Старпом с боцманом прекрасно знали: рыбаки постоянно испытывают нехватку свежих овощей, и после спиртного самый острый дефицит – овощи, и особенно картофель. Суда-снабженцы с продуктами приходят нечасто и в первую очередь снабжают базы, на каждой из которых экипаж с рыбообработчиками составляет до шестисот человек, и после этого малому добывающему флоту достаются крохи, если все-таки достаются. Вот и вынуждены их капитаны и старпомы сидеть на подножном корме, «стреляя» овощи у проходящих судов и предлагая за них свои рыбные деликатесы в зависимости от промыслового сезона.