Анатолий Корчинский - Это было недавно, это было давно! К 75-летию Великой Победы. О жизни и борьбе поколений былых и нынешних времен. Издание 2-е, дополненное

Отступали через наше село уже немцы. Мать, чтобы не выгнали нас из дома (была ранняя весна, холодно), повязала мне и сестренке голову платком, посадила на печь и сказала, что мы больные. Отец прятался в тайнике, чтобы его не увезли с собой немцы. Мы сидели на печи, немцы сидели за столом и кушали. Немец увидел нас на печи, взял шоколадку и бросил нам, по-видимому, у самого были дети. После румын было странно это видеть.

У нас была собака Пеля, ее отдал папе немец из ближнего хутора, когда началась война и всех немцев немедленно выслали в глубь СССР. Собаку Пелю чуть не застрелили румыны, он готов был их разорвать, и мы прятали его в сарае. Пеля, услышав немецкую речь, не лаял, мотал хвостом и ластился к ним. Значит, собаки знают язык.

Немцы ушли, вбегает власовец-украинец: где хозяин-председатель? Мама говорит, нет, он перевернул стол, кровать, прикладом развалил печь, меня с сестренкой сбросил с печи на пол, разбросал все по комнате, выбежал во двор. Пеля на него набросился, и он его застрелил. Этих предателей наши в плен не брали, а стреляли на месте. Зверь чувствовал свою гибель.

Сейчас его потомки-бендеровцы подняли головы на Украине, но с ними будет то же, что с власовцами.

Ночью в дверь постучали. Мама спросила: кто? Ответ: Свои. Мама открыла, зажгла лампу, в комнату вошли наши красноармейцы. Спросили: немцев нет? Ответили, что нет, зашел отец (он прятался в конюшне от немцев). Мать быстро затопила плиту (печь была развалена) и начала готовить еду красноармейцам. Они все были мокрые, усталые. Отец рассказывал их командиру дорогу.

Отдохнув немного, красноармейцы пошли вперед, освобождать Одессу.

В соседнем доме красноармейцы взяли в плен немецкого офицера. Он рванул в огород, но красноармеец очередью пристрелил его. Его труп лежал в огороде, а затем его сбросили в яму бывшего погреба за огородами. Там его и съели собаки и лисы. Ни у кого не поднялась рука его похоронить. Уж слишком много беды принесли фашисты!

Подходили новые отряды и техника Красной Армии, радости не было предела.

Отец сохранил документы и печати колхоза, и его опять не призвали в армию, а оставили по брони восстанавливать колхоз.

После прохождения фронта осталось много оружия, боеприпасов. Мы, мальчишки, собирали патроны, вынимали пули и жгли порох. Это было опасно, иногда бросали в огонь целые патроны, они взрывались, одна пуля достала и меня в голень. Небольшой шрам на всю жизнь. Ребята, которые постарше, находили винтовки и другое оружие.

Возле села стояла подбитая немецкая машина, ребята залезли и разбирали там оружие. Взрыв – один погиб и трое ранены. Такие случаи были почти в каждом селе.

Минеры ходили и разминировали места боев. Один солдат-минер зашел к нашей соседке попить воды. Когда он поднес кружку с водой ко рту, то оцепенел. У его ног лежала противотанковая мина (похожая на тарелку), на ней была насыпана кукуруза, которую клевали куры. Он осторожно прогнал кур, позвал хозяйку и сказал: «Скажи петуху спасибо, что он клевал с краю, а не по центру, иначе были бы вы на небесах». На что ему соседка сказала, что хорошая тарелка с ручкой пригодилась в хозяйстве. Вот такие были казусы.

Время было тяжелое. Был лозунг: «Все для фронта, все для Победы». Отцу приходилось ходить по дворам и чуть ли не силой забирать колхозный инвентарь и скот. За три года оккупации многим сельчанам прижилось колхозное как свое. В селе остались одни женщины, а нужно было сеять и «воевать» с ними.