Виктор Котомкин - Факты минувшего дня глазами советского инженера

Крестьяне деревни были крепостными полковника и кавалера Фёдора Петровича Глебова-Стрешнева. Серьёзным ударом по семье моих предков стала земельная реформа 1861 года. Её исследователи оценивали работу Костромского комитета, как одного из самых рьяных защитников крепостного права в России. В Костромской губернии перед реформой на одну ревизскую душу мужского пола приходилось 14,3 десятины всей земли, в том числе 5,85 десятины удобной земли. После реформы земельные наделы крестьян уменьшились в 2–3 раза. Остальную землю нужно было выкупать, но цена на землю увеличилась почти в 50 раз. К помещикам отошли лучшие земли. В крестьянские наделы включались «песочки», болота, овраги, кустарники и т. п. Моему прапрадеду Гавриилу Косьмину, (из посмертного описания его имущества), принадлежали «два надельных участка и два купленных участка малоплодородных земель в лесных пустошах», которые он получил в наследство от своего отца. Ситуацию серьёзно ухудшали погодные условия и неурожаи в 90-е годы, приведшие к гибели полумиллиона человек. Разорился и Гавриил Косьмин, вынужденный податься в батраки. Он умер от чахотки в мае 1899 года в возрасте 33 лет. Его жена, моя прабабушка Ирина Васильевна, была вынуждена покинуть деревенский дом и отправиться на заработки в Шую вместе с сыном Иваном. Только в городе была надежда найти работу и выжить. В это время она уже была беременной моим дедом. В Шуе было много текстильных фабрик, на которых работали и проживали выходцы из деревень. Судя по всему, весь путь до Шуи, протяжённостью 40 километров они прошли пешком, взяв только то, что смогли унести. Позже, в описи имущества разорённого дома значилась оставленная ей «казинетовая (вид полушерстяной ткани) шуба на бараньем меху». Прабабушке удалось устроиться ткачихой на текстильную фабрику Моргунова с правом проживания на её территории. С 1899 по 1903 год она с двумя детьми жила, в ужасающих условиях, которые описаны выше. Вместе с ней на фабрике начал трудиться старший сын Ваня, которому исполнилось 12 лет. Мой дед, Михаил Гаврилович, родился через пять месяцев после смерти своего отца. Он оказался связанным с промышленным производством буквально с первых дней жизни. Деревенские крестьяне продали покинутый дом Котомкиных, и вырученные деньги в сумме 150 рублей, перечислили в сберегательную кассу Государственного банка. Наследниками умершего отца стали только его дети. Копии документов о смерти мужа Ирине Васильевне выдал Шуйский Сиротский Суд. Ирина Васильевна по своей просьбе была назначена Судом опекуншей своих детей и над имуществом умершего мужа. Это ей позволяло использовать проценты с вложенной в банк суммы. О получении процентов она запрашивала Суд, а затем отчитывалась перед ним о расходовании полученных денег и о занятиях своих детей.

Получить свою долю каждый из сыновей мог по решению Суда только при достижении 17-летнего возраста. В 1903 году Ирина Васильевна получила проценты за три года в размере 17 рублей 58 копеек. Она отчиталась в расходах на одежду и обувь для детей в размере 20 рублей. Дополнительные 2 рубля 42 копейки были потрачены из зарплаты Ирины Васильевны. На этом примере видно, что общество в царские времена заботилось о сиротах. Только через четыре года после поселения в Шуе, Ирине Васильевне удалось арендовать у помещицы Пуховой небольшой домик. Он располагался на окраине города, недалеко от холерных бараков, во дворе основного дома, расположенного фасадом на улицу. С простенькой обстановкой это стоило 5–7 рублей в месяц. Через несколько лет, используя деньги старшего сына, выданные ему по достижении 17 лет, она смогла его выкупить. Возможно, поступили деньги и от проданных семейных земельных участков в деревне Мостищи. Ранее они были оценены в 85 рублей. Стоимость деревянного дома деревенского типа в Шуе была 10–15 рублей за м 2. Скорее всего, купленный домик был на два окна по фасаду и стоил не дорого. В Шуе в конце 20 века ещё можно было увидеть подобные домики. Рабочий текстильной промышленности получал, в среднем, 12 рублей в месяц. Работницам платили значительно меньше, в среднем около 7 рублей в месяц. Детям платили 1/3 заплаты взрослого рабочего, то есть 4 рубля. Значит, полученные проценты были существенной добавкой к семейному бюджету. Согласно «Довоенным бюджетам русских рабочих» В. Овсянникова, от 40 до 60 % зарплаты уходило на продукты питания. Ещё примерно 20 % своей зарплаты рабочий отдавал за съём жилья. В дореволюционной России в начале века съёмное жильё в среднем стоило 20 копеек в месяц за квадратный метр. Набор самых необходимых продуктов на одного взрослого человека в день (3225 кал.) стоил 26 копеек.

Недалеко от дома Котомкиных, на въезде в Шую по Ковровской дороге, был устроен постоялый двор (Ям), в котором могли остановиться крестьяне и помещики, прибывающие в Шую с южного направления. Это был целый комплекс деревянных зданий, включающий жилые комнаты, конюшню, складские помещения. Постояльцы могли пристроить свой товар, лошадей и сами отдохнуть с дороги до посещения городского базара. Через дорогу от постоялого двора был заброшенный песчаный карьер, тоже получивший название Яма. Мальчишки с Полянки иногда хулиганили. Ночью они потихоньку утаскивали сани со двора, расположенного позади конюшни и спускали их в Яму. Об этом рассказывал брат моей бабушки Пелагии. Их семья жила рядом с постоялым двором, через дом от семьи Котомкиных, с которыми они естественно общались. Не исключено, что и Миша Котомкин (мой дед) принимал участие в этих мероприятиях. До революции он был подростком.

В 1912 году Миша окончил 3-классную церковно-приходскую школу. А сразу же, в 12-летнем возрасте, начал работать. Сначала его взяли учеником слесаря в частную водопроводную мастерскую братьев Лукошкиных, где он работал «только за харчи». Жить пришлось у хозяев мастерской, домой отпускали только в двунадесятые праздники. Проработав несколько месяцев, Миша, не выдержал непосильных требований хозяев и убежал домой. После этого он поступил на работу в частную столярную мастерскую, тоже учеником, за полтора рубля в месяц. А затем, в 14-летнем возрасте работал землекопом на строительстве военных казарм, строящихся невдалеке от его дома. Через год Мише удалось устроиться учеником токаря на металлозавод Толчевского. Ирина Васильевна получила на фабрике инвалидность 2 группы и стала домохозяйкой. Единственным кормильцем стал младший сын Михаил. Старший брат жил своей семьёй и уже имел четверых детей. Овладев профессией, Михаил, до Великой Октябрьской Социалистической революции, работал токарем на ткацкой фабрике. Рабочий день в царской России даже для подростков в те годы длился 10 часов, и был только один выходной день в воскресенье. После свершившейся Великой Октябрьской Социалистической революции 1917 года, Советская власть одним из первых Декретов Совета Народных Комиссаров ограничила продолжительность рабочего дня 8 часами. Рабочие получили определённые права и были защищены профессиональным союзом. В январе 1917 года он получил в сберкассе свою долю от продажи дома, в размере 74 руб. 70 копеек. Следует отметить, что к этому времени деньги серьёзно обесценились. С 1914 года шла Первая Мировая война. Она подорвала хозяйство и финансы России, и сопровождалась существенной инфляцией. В феврале 1917 года произошла буржуазная революция, свергнувшая царя, и инфляция значительно усилилась. Если к февралю 1917 года покупательная способность рубля упала в 3,5 раза, то за 8 месяцев правления Временного Правительства рубль обесценился ещё в 3 раза. Полученная Михаилом сумма была меньше месячной зарплаты неквалифицированного рабочего, и на эти деньги можно было купить только сапоги, которые стоили около 80 рублей.