Татьяна Ефремова - «Уходцы» в документах, воспоминаниях и рассуждениях. Досадная страничка из истории Уральского казачьего войска и государства Российского

Дореволюционная открытка

Оставалась семья с престарелыми родителями, женой и малыми детьми. Кто бы их содержал, особенно если родители были очень престарелыми (в УКВ нередко встречались дети, родившиеся от 50- и даже 60-летних родителей)? Каждый казак находился в полевом разряде по 15 лет, в течение которых он, после обязательных трёх лет службы, ещё семь лет был обязан являться на ежегодные смотры в полной амуниции. А после 15 лет полевой службы начинались пять лет внутренней службы.

Также казаки не приветствовали идею летних учебных сборов, потому что приходились они на период покосов. Основные статьи войскового дохода зависели от рыбной ловли, хлебопашества, животноводства и извоза. Содержание скотины было одним из важных хозяйственных особенностей УКВ, поголовье было большим, и покосы были исключительно важной составной успеха. Уральский писатель Н. Ф. Савичев описывает пору сенокосов в войске так, что становится понятно, насколько щекотливой и чувствительной была эта тема. Н. А. Бородин тоже объясняет в своём статистическом обозрении УКВ, насколько войсковая экономика зависела от поголовья скота и покосов, и называет их «громадным подспорьем в хозяйстве» (стр. 301). Да и вообще, лето – это время строительных и ремонтных работ в сельском хозяйстве (не зимой же перестраивать курятники и подправлять заборы?), работы в садах и огородах (хоть земледелием занимались в основном в северных районах УКВ, но огороды-то и сады у всех были, а у некоторых ещё какие огромные!).

Они аргументировали свои возражения тем, что такие сборы приведут к финансовым и техническим трудностям в хозяйствах, а в результате это принесёт ущерб войсковой экономике. А ведь войско было финансово самодостаточным именно благодаря своим сезонным занятиям.

НВП также обязывало каждого казака содержать за свой счёт полное боевое снаряжение в течение 15 лет. Снаряжение включало боевую лошадь (которую в телегу не запряжёшь, но кормить, тренировать и холить нужно!), оружие определённого образца, обмундирование. И всё это нужно было продемонстрировать в полной боевой готовности на ежегодных смотрах.

Были у казаков замечания и по поводу других, тоже чисто финансовых, аспектов НВП: налоги, цены на снаряжение и т. д. Наверняка они припомнили и то, что в данный момент войско было в особенно плохой финансовой форме после неурожая последних нескольких лет, большого падежа скота и неудачных рыболовецких сезонов. Для примера: традиционный улов красной рыбы в 18–20 тысяч пудов упал в 1871 году ниже 7 тысяч пудов и так и не выровнялся до прежних размеров. Улов чёрной рыбы упал с 300–600 тысяч пудов до 12 тысяч пудов в 1870-м, а в 1874 году улов такой рыбы составил 45 тысяч пудов (Бородин, стр. 425). Такая же картина наблюдалась и с урожаями: урожаи озимых упали с 229 и 124 тысяч пудов в 1867 и 1868 годах до 9 тысяч пудов в 1872-м, да и в другие годы, начиная с 1869-го и по 1873-й, урожаи озимых держались на уровне 30–40 тысяч пудов. Урожаи яровой пшеницы тоже сократились вдвое (Бородин, стр. 515).

Гурьев. Плавня на Урале. Фотография из очерка В. Е. Фосса, 1868

После неурожая хлеба в 1872 и 1873 годах в войске был настоящий голод. Положение многих семей было настолько бедственное в связи со всеми климатическими несчастьями последних лет, что в войске было решено создать временный комитет по раздаче хлеба бедным. Всего за тот период было роздано хлеба на 34 тысячи рублей («УВВ», 1873, № 1, стр. 2), и даже больше, потому что это данные до конца 1872 года, а 1873 год тоже был голодным, так что раздача хлеба продолжалась (см. приложение к этой главе). Долг этот повис на казаках мёртвым грузом. Когда Н. А. Бородин писал свой статистический отчёт в 1891 году, этот долг так ещё и не был выплачен, а точнее, за два десятилетия выплачено было всего 4 тысячи рублей (стр. 519).

В том первом прошении казаки писали что «не думают сопротивляться властям, напротив, молят Господа, чтобы Он сохранил их и всё войско от какого-либо покушения, но желают, как дети, видящие в высшем начальстве старших себя, заявить о своей просьбе и желании» («Столетие…», стр. 272). В заключение своего экономического прошения ходоки предлагали отменить НВП временно и обсудить его. Последняя фраза была: «Если вы не поможете нам, то мы обратимся к командующему войсками Оренбургского военного округа, а если и он не поможет, то помолясь Богу, будем добиваться дойти до Государя», как процитировал в своей статье В. Чеботарёв. Ходоки достигли эффекта, противоположного ожидаемому. Вместо того чтобы обсудить финансовые аспекты НВП и их возможные последствия, и. о. атамана К. Ф. Бизянов категорически отмёл возможность любых переговоров, дал им время «одуматься» и в итоге, когда они от своего мнения не отказались, арестовал стариков.

Что послужило толчком для столь радикальной реакции? Единственное логичное объяснение, которое приходит мне на ум, – исполняющий обязанности (и. о.) наказного атамана испугался того, что казаки посмели думать самостоятельно, без указки сверху, да ещё и группой (а сборищ любая администрация всегда боится, поэтому они были в России противозаконными, а в случае с данным прошением налицо было не только массовое, но и хорошо организованное обсуждение). Не в организованности ли казаков К. Ф. Бизянов усмотрел угрозу монархии?

Природный уральский казак генерал-лейтенант Константин Федотович Бизянов, голубая кровь УКВ, построил свою карьеру не столько среди казаков, сколько среди писцов. Он был высокопоставленным чиновником в войске, но каким был его опыт управления казаками? К. Ф. Бизянов руководил большим управлением (хозяйственным), но думается, что среднестатистический казак сильно отличался от среднестатистического чиновника хозяйственного управления. Он замещал наказного атамана Н. А. Верёвкина в 1873 году на время Хивинского похода. Было ли этого опыта достаточно? Может быть, неопытность в обращении с казаками привела к тому, что Бизянов решил пресечь «крамолу» в зародыше, используя вполне чиновничий подход? Это, конечно, лишь предположение, но как ещё можно объяснить арест уважаемых и престарелых просителей? Можно также с уверенностью предположить, что этот шаг и. о. наказного атамана не произвёл хорошего впечатления на УКВ. Не было открытых протестов, никто не пришёл ходатайствовать за арестованных, однако можно догадаться, что это спокойствие было лишь поверхностным.

Наверняка в войске стала складываться нездоровая атмосфера по отношению к администрации (которой и до того не доверяли и подозревали в нечистоплотности, причём вполне справедливо). Сами казаки не оставили многословных документов о том времени и как именно они обсуждали те события (они не писали рапортов, не конспектировали свои собрания, не вели дневников), в отличие от администрации войска, которая сразу засуетилась и начала круговращение бумаг.