Чарльз Дарвин - Дневник работы и жизни

Это было, следовательно, в 1858–1859 гг. Много позже, 3 июля 1881 г., Дарвин писал У. Греэму, возражая против его доказательств существования Бога: «Главный пункт заключается в том, будто существование так называемых естественных законов подразумевает цель. Я этого не вижу. Не будем говорить о том, что когда-нибудь, как надеются многие, будет показано, что различные великие законы являются неизбежным следствием одного-единственного закона. Но если даже взять законы природы такими, какими мы знаем их ныне, то я не могу, например усмотреть необходимости в какой-то особой цели в отношении луны, где вполне имеют силу закон тяготения и, без всякого сомнения, закон сохранения энергии, законы атомной теории и пр. и пр.» ( L. L. , т. I, стр. 315).

В заключительной части раздела о религии в «Воспоминаниях» (части, остававшейся неопубликованной) Дарвин ставит следующий вопрос: если человек раз и навсегда отказался от «твердой и никогда не покидающей его веры в существование личного Бога и в будущую жизнь», то что же может заменить ему эту утраченную им веру Дарвин считает, что единственным достойным ответом на этот вопрос может быть только следующий: «…человек может предвидеть и оглядываться назад и сравнивать различные свои чувства, желания и воспоминания. И вот, в согласии с суждением всех мудрейших людей, он обнаруживает, что получает наивысшее удовлетворение, если следует определенным импульсам, а именно – социальным инстинктам, которые побуждают его действовать на благо других людей. Он будет в таком случае получать одобрение со стороны своих ближних и приобретать любовь тех, с кем он живет, а это последнее и есть, несомненно, наивысшее наслаждение, какое мы можем получить на нашей Земле. Постепенно для него будет становиться невыносимым охотнее повиноваться своим дурным страстям, нежели своим высшим импульсам…», и даже в тех случаях, когда он будет чувствовать необходимость действовать вразрез с мнением других людей, чье одобрение он в таком случае не заслужит, он все же будет испытывать полное удовлетворение от сознания, что он следовал своему глубочайшему убеждению или совести».

Если оставить в стороне несколько отвлеченный характер этих высказываний, в которых Дарвин не учитывает конкретных, исторически складывающихся общественно-экономических условий жизни, в основном определяющих поведение людей, если, далее, не придавать особого значения таким не вполне точным терминам Дарвина, как «социальные инстинкты», то в целом надо признать, что в приведенных словах с большой силой встает пред нами образ Дарвина-гуманиста. И необходимо согласиться, что проповедуемая Дарвином гуманность, основанная не на религии, не на вере в Бога, а на высшем социальном стремлении действовать на благо других людей, стоит неизмеримо выше «добродетели» религиозных людей, творящих добро во имя веры или «из страха Божия».

Для нас совершенно очевидно теперь, что Дарвин был атеистом. Сам он, однако, называл себя «агностиком». В этом, несомненно, сказывалось желание Дарвина отдать дань своей семье и своему классу. Он и сам признавал это. В письме к К. Марксу от 13 октября 1880 г. он говорит: «Будучи решительным сторонником свободы мысли во всех вопросах, я все-таки думаю (правильно или неправильно, все равно), что прямые доводы против христианства и теизма едва ли произведут какое-либо впечатление на публику и что наибольшую пользу свободе мысли приносит постепенное просвещение умов, наступающее в результате прогресса науки… Впрочем, возможно, что тут на меня повлияла больше, чем следует, мысль о той боли, которую я причинил бы некоторым членам моей семьи, если бы стал так или иначе поддерживать прямые нападки на религию». <���…>

Но если круги либеральной английской интеллигенции, к которым принадлежал сам Дарвин, охотно соглашались с тем, что он агностик, а не атеист, ибо чаще всего они и сами занимали аналогичную позицию, то представители английской буржуазии распознали в Дарвине атеиста и материалиста. Немалый интерес представляет в этом отношении письмо Томаса Карлейля, опубликованное в конце 1876 г. в некоторых английских газетах. Занявший после революции 1848 г. реакционные позиции по отношению к чартистскому движению, Карлейль <���…> выступил на защиту религии против материализма и атеизма. Карлейль был в приятельских отношениях со старшим братом Чарлза Дарвина, Эразмом, у которого нередко бывал в гостях, встречаясь здесь иногда и беседуя с Чарлзом Дарвином. Это свое знакомство и беседы он и использовал в указанном выше письме для беззастенчивого выступления против Дарвинов. Он писал: «Так называемые литературные и научные круги в Англии позволяют в настоящее время протоплазме, происхождению видов и т. п. со священным трепетом убедить себя, что не Бог создал Вселенную. Я знал три поколения Дарвинов – деда, отца и сына – все атеисты! Брат современного знаменитого натуралиста… рассказал мне, что в имуществе своего деда [т. е. доктора Эразма Дарвина] он обнаружил печать с выгравированной на ней надписью: Omnia ex conchis [т. е. “Всё – из раковин”]. Несколько месяцев назад я видел натуралиста; я сказал ему, что читал его “Происхождение видов” и другие сочинения и что он никоим образом не убедил меня в том, будто люди произошли от обезьян, но гораздо более преуспел убедить меня, что он и его так называемые научные собратья весьма близко привели современное поколение англичан к обезьянам. Прекрасный человек этот Дарвин и с добрыми намерениями, но с очень слабым интеллектом [1] Как бы в ответ на это Дарвин следующим образом охарактеризовал Карлейля: «…никогда не встречал я человека, который по складу своего ума был бы в такой степени неспособен к научному исследованию. . О! Печально и ужасно видеть почти целое поколение мужчин и женщин, претендующих на то, чтобы называться культурными, и смотрящих на все вокруг с тупым видом и не находящих Бога в этой Вселенной. Я полагаю, что это – реакция против господства ханжества и пустого лицемерия, признававших за веру то, во что в действительности вовсе не верили. И вот чего мы достигли: все произошло из лягушачьей икры, евангелие грязи – порядок дня. Чем более я старею – а я стою уже на краю вечности, – тем чаще вспоминаю поучение катехизиса, которое я выучил, будучи ребенком, и смысл которого становится для меня всё яснее и глубже: “В чем великая цель человека Славить Господа и вечно радоваться Ему!” Никакое евангелие грязи, учащее, что человек произошел от лягушек через обезьян, никогда не сможет оставить эти слова без внимания» [2] Цит. по книге J. Gook, Biology, Glasgow, 1878, стр. 108–109. .

И ряд органов печати (газеты The Times, The Daily Trubune ) услужливо перепечатали письмо Карлейля. <���…> [Этот эпизод] иллюстрирует ту общественную обстановку в Англии, в условиях которой Дарвину и его единомышленникам приходилось отстаивать новое учение об историческом развитии растений, животных и человека, хотя прошло уже 17 лет после выхода в свет «Происхождения видов» и пять лет после публикации «Происхождения человека». Примечательно, что спустя еще три-четыре года, в 1879–1880 гг., когда против Дарвина выступил с совершенно нелепыми обвинениями Сэмюэл Батлер, повторилась та же история. Надо согласиться с известным учеником Э. Геккеля Эрнстом Краузе, который писал по поводу выступления С. Батлера: вся эта история «ясно показывает, что в Англии под покровом внешней вежливости все еще тлеет глубокая ненависть к нарушителю квиетизма [т. е. к Дарвину], ибо многие из газет и журналов Англии не осмелились реагировать на легкомысленные и абсурдные жалобы Батлера, обнаружив таким образом свой истинный образ мыслей».