Марина Цветаева - Тетрадь третья

Строки:

…Неудержимый

Ни в чьих руках

(Поток. Поэт.)

Кто мне положит в гроб —

Вяземского перчатку? [133] Перед отправлением тела Пушкина в Святогорский монастырь для захоронения П. А. Вяземский и В. А. Жуковский, прощаясь с поэтом, бросили в его гроб по перчатке с руки. Перчатка, парная брошенной, была сохранена Вяземским.

О поэте

Поэт не может служить власти — потому что он сам власть.

Поэт не может служить силе — потому что он сам — сила.

Поэт не может служить народу — потому что он сам — народ.

— причем власть — высшего порядка, сила — высшего порядка

и т. д.

Поэт не может служить, потому что он уже служит, целиком служит.

…раз поэт не может служить даже самому себе!

Единственный, кому поэт на земле может служить — это другому, бóльшему поэту.

Гёте некому было служить. А служил — Карлу-Августу!

Почему государи не служат поэтам? Не Людовик XIV — Расину? Разве Людовик — выше? Разве Людовик думал, что — выше?

Droit divin, [134] божественное право (фр.) но поэт — больше, явнее droit divin — над человеком: droit divin — над самим поэтом: droit divin Андерсена извлекшее из гроба служившего ему колыбелью, Гейне — из еврейской коммерческой гущи, всех нас — <���пропуск одного-двух слов> — извлекшее и поставившее.

Мур — 20-го июля 1931 г., Мёдон — весь месяц проливные дожди.

— Если бы я был Бог, я всегда бы делал хорошую погоду. Значит — я умнее, чем теперешний Бог.

Вчера, 19-го — Какая у Вас круглая голова. Как раз для футбола. Я ее сниму и буду ею играть ногами.

(Сейчас шутит, но 3-х лет, в полный серьез: — Мама, можно отвернуть Вам голову? — Нельзя. Зачем? — В футбол играть. В парке Беллевю, на одной из наших бесконечных прогулок.)

(Весь пушкинский цикл кончен 19-го июля 1931 г. — Потусторонним залом — 12-го, Нет, бил барабан — д. б. 17-го и последнее «Вместо мундира — гражданский фрак?» — 19-го июля 1931 г.

Тогда же — сон о Пушкине.)

Сон о пушкине

Перед сном о Пушкине — долгий разговор с Николаем I, очень мой, очень его. Помню только одну его фразу:

— Нельзя быть одновременно первым поэтом России и мужем самой красивой женщины страны!

— Но она же его не любила!

(Моя реплика лишена логики, но интонация, убедительность но — моя.) (Сейчас, в 1938 г., объясняю — так: ты говоришь о двух удачах, а какая же Гончаровская красота ему удача, раз Гончарова его не любила.)

Да, помню еще одно:

— Вы и благословения своего ему не передадите?

— Нет.

(Очевидно я его убеждала пойти проститься с Пушкиным.)

Затем:

Больница. Какая-то сиделка по-франц<���узски> предупреждает меня, что сейчас у него никого нет, что к нему можно. Коридор. Палаты. Которая? Сиделка указывает на третью раскрытую дверь слева. Я — ей: — Но как же я его узнаю? Я же ничего не вижу. Вхожу. Окна нет, свет из двери. Серо. По стенам посетители. Вижу Володю С<���осин>ского [135] Сосинский Бронислав (Владимир) Брониславович (1903–1987) — поэт и критик. (уже!) зарисовывающего. Прямо против входа, посреди комнаты — кровать. На ней Пушкин. Слева другая, пустая. Кто-то, увидя меня: — А это — М. Ц., наш лучший поэт. Становлюсь на колени в промежутке между кроватями, дает — беру — руку. — Ну, что, Масеточка, пришла смотреть, как умирают? Прощай, Масеточка? — Прощай, земляк! (Страны поэзии, конечно, но тут же вспоминаю, что он больше петербуржец, чем москвич.) Очень похож, он — как действительно был. Маленькое лицо и тело. Громадные перекатывающиеся белки, цвет глаз голубо-зеленый, от жару. Его лоб, волосы, баки. Его рот. С какого портрета — не знаю, не снимок с портрета, собирательный — всех.

Голос — не скажу иначе — изящный, играющий, легкий, с чуть-иронической интонацией — еще на смертном ложе — игры.

Не хотела бы быть ни Керн, ни Ризнич, ни даже Марией Раевской. [136] Женщины, которыми в разное время был увлечен Пушкин. Карамзиной. [137] Карамзина Екатерина Андреевна (1780–1851) — жена Н. М. Карамзина, близкий друг молодого Пушкина А еще лучше — няней. Ибо никому, никому, никогда, с такой щемящей нежностью:

— Подруга дней моих суровых,

Голубка дряхлая моя!

Ведь Пушкин, как вся его порода, любя — презирал, дружа — чтил, только Гончарову не презирал (понятие жены!) — самую презренную.

Да, важное:

Когда в ответ на собственный вопрос: как Пушкин мог любить Гончарову — куклу, я вспоминаю, как я 14-ти лет от роду в пансионе Фон-Дервиз любила Маргариту Ватсон (единственную красавицу, встреченную мною за всю жизнь — (подтверждаю в 1938 г.)), как не только безнадежно, но даже без понятия надежды (на что? взаимность? точно это, при таком устремлении, есть!) — как яснозренно, обреченно любила Маргариту Ватсон —

— я перестаю понимать собственный вопрос.

Мур

— начало июля или конец июня 1931 г. — Сам садясь в лесу на что-то подходящее и указывая на какой-то торчек:

— А Вы сядьте — где не удобно.

— А есть борзые кошки?

Я, ставя ему вопросы сказки:

Месяц спустя, 27-го июля 1931 г.

— Что быстрее и сильнее всего?

— Великан.

(В сказке мудрая семилетка отвечает: ветер.)

— Сильнее Беркулес, а поезд — быстрее.

— Жирнее всего?

— Бык.

(В сказке — земля.)

— Свинья, конечно.

— Мягче всего?

— Barnrn (в сказке: рука, к<���отор>ую подкладывают под щеку)

— Пуховик, конечно.

— Милее всего?

Безмолвно показывает на себя.

— Собака, конечно.

Те же вопросы — 27-го марта 1933 г., 10, Rue Lazare Carnot, Clamart — Муру 8 л., 27 дней

1) Ветер 2) свинья 3) подушка 4) Маманкин.

Мур — 18-го июля 1931 г.

— Есть такая музыка — Прокофьев?

— Есть, конечно.

— И про сахар.

(Французская военная каррикатура, висящая у нас в передней: Pas de sucre — pas de café. [138] Нет сахара — нет кофе (фр.). Очевидно, ассоциация с военной музыкой. А Прокофьев — ясно.)

— Смотрите, мама, какой чудный стрекоз!

— А есть борзые кошки?

Я.

Я — врачу: — Я боюсь — потому что я не знаю, Вы боитесь — потому что Вы знаете.

Жизнь я прожила в случайных местах, с случайными людьми, без всякой попытки корректива.

Наибóльшим событием (и наидлительнейшим) своей жизни считаю Наполеона.

Все события моей жизни настолько меньше моей силы и моей жажды, что я в них просто не вмешиваюсь: чего тут исправлять!

Всё это: случайность людей и мест — отлично зная свою породу людей (душ) и мест, узнавая их в веках и на картинах по первому взгляду (что вовсе не значит, что когда-то здесь, с ними — жила! О другом узнавании говорю, об узнавании: не-воспоминании!)