Марк Котлярский - Еврейская Атлантида: тайна потерянных колен

Выход из этой ситуации был найден просто: принудительное крещение. Повелением короля все дети моложе 14 лет должны были пройти крещение. Это не оставляло испанским евреям выбора. Большинство могло отказаться от имущества, но не от детей. Многие кончали самоубийством, не желая отступать от веры праотцев, но намного больше людей принимали вслед за своими детьми католичество. В конечном счете, Мануэль отбросил условности, и насильственное крещение стало осуществляться тотально – без даже формально предоставления выбора и разного рода условностей. Евреев просто волокли в церкви, совершали обряд крещения и объявляли «добрыми католиками». Сопротивлявшихся убивали. Так появились португальские марраны, чье обращение в католичество в еще большей степени, чем у их испанских собратьев, было вынужденным и совершенно формальным актом.

Большинство марранов ненавидели своих католических хозяев и при первой же возможности бежали в более терпимые страны: Османскую империю, Италию и Северную Африку. Многие нашли еще один выход из положения: спасаясь от репрессий, бежали в далекие заморские колонии – Перу, Бразилию и Мексику.

Те же, кто оставались, стремились скрыться от глазах вездесущей инквизиции, королевских чиновников и фанатичных толп (во время многочисленных спонтанных погромов погибли десятки тысяч марранов. Например, во время резни в Лиссабоне в 1596 году только за один день погибло пятьсот человек). Так сформировались большие колонии марранов в глухих деревушках Северной Португалии.

В Испании, где инквизиция была более жестокой и изощренной, марранов практически не осталось (за исключением небольшой группы на Балеарских островах). В Португалии, где переход в еврейство был более формальный, они сумели выжить. Число насильственно крещенных евреев было столь велико, что они составили значительную часть Португалии. Так историк Д.Азво утверждал, что около одной пятой населения Португалии, особенно – жители городов, – потомки евреев. Это породило в Португалии предрассудительное отношение к горожанам. Одержимые чистотой «христианской крови», одни португальцы (как и испанцы) подозревали других, что они происходят от крещеных евреев, и потому являются «неполноценными христианами».

Существование на протяжении веков в атмосфере вечных гонений, угрозы смерти, унижений и третирования не могли не сказать на психике и мироощении тех, кто в буквальном смысле этого слова выживал из поколения в поколение. Даже те, кто пытался тайно соблюдать традиции и хранить память о иудаизме, постепенно ассимилировались и отходили от еврейства. Число тех, кто продолжал поддерживать угасающий огонь памяти, становилось все меньше. К моменту крушения инквизиции в 1780 году лишь сравнительно небольшое число марранов сохраняло, пусть на рудиментарном уровне, предписания иудаизма, язык и еврейскую культуру. Однако в абсолютных цифрах, учитывая первоначально огромное число крещенных, их было не столь уж мало. При этом патологическая обстановка, в которой они существовали веками, не могла не отразиться на их образе мышления и самоидентификации. Даже те, кто продолжал считать себя евреями, отказывались «выходить из подполья» и открыто соблюдать еврейские законы. По инерции они продолжали жить и вести себя так, словно инквизиция продолжала править на Иберийском полуострове.

То же самое происходило, с разными вариациями, и в Латинской Америке. В Бразилии, а также в ряде глухих районов государств, некогда являвшихся испанскими колониями, сохранились разрозненные группы марранов, пытавшихся сохранять свое еврейское наследие и в то же время опасавшихся заявлять о себе.

Пробуждение марранов в Португалии, частичное и очень ограниченное, началось в начале XX века, и произошло это благодаря, прежде всего, одному человеку – Артуро Барроса де Басто.

Во время первой мировой войны капитан португальской армии Артуро Карлос Баррос де Басто, имевший в тому времени несколько наград за доблесть (он воевал на стороне Антанты во Фландрии), увидел в церкви испанского офицера, зажигавшего свечи. То, как испанец это делал, показалось Артуро Басто необычайно знакомым. Он отчетливо помнил, что точно также, в детстве, зажигала свечи его бабушка. Не удержавшись, Басто подошел к испанцу, и поинтересовался о происхождении обряда. Тот усмехнулся и рассказал: он родом из марранов, и ритуал переходит в их семье из поколения в поколение. Этот разговор перевернул Басто всю его жизнь. Могло ли это быть совпадением? Он начал припоминать другие обстоятельства своей жизни, и с удивительной ясностью осознал: он, португальский офицер, – потомок евреев.

С этого момента и до самой смерти, пренебрегая условностями, социальными благами и признанием, Басто посвятил себя одному: поиску и возвращению в лоно еврейства португальских марранов.

Артуро Баррос отправился в синагогу Лиссабона. Местные евреи, испугавшись провокации, отказались разговаривать с ним. Тогда Басто поехал в Марокко, и уже там нашел еврейскую общину. В отличие от португальских евреев, сефарды Марокко приняли его с распростертыми объятиями. Изучив под руководством местных раввинов иудаизм, мужественный капитан прошел гиюр, стал евреем, и в качестве такового вернулся к себе на родину.

К этому времени он уже был губернатором города Порто, откуда происходил его род, и одним из наиболее уважаемых людей в Португалии. Басто ждала блестящая карьера. Однако вместо того, чтобы подниматься вверх по социальной лестнице, он отправился в путешествие по глухим деревням Северной Португалии, и стал призывать марранов, которых здесь было очень много еще со времен инквизиции, в полный голос заявить о себе. Более того, он начал регистрировать марранов, на свои деньги построил в Порто новую синагогу и наладил отношения с еврейскими меценатами.

Это было уже с точки зрения диктаторского режима, правившего в Португалии, чересчур. Ни власти, ни католическая церковь не были заинтересованы в том, чтобы бередить старые раны и вытаскивать «скелеты из шкафа». Басто стал «персоной нон-грата» в собственной стране. Время инквизиции, естественно, прошло, но любая власть превосходно знает, как без труда избавиться от диссидента. Артуро Баррос был обвинен в содомских действиях и разврате малолетних. Суд не обнаружил ни одного доказательства этих обвинений, дело закрыли, но Басто стал «неприкасаемым». Его уволили из армии и лишили права занимать общественные должности. В мгновение ока он превратился из героя в местного Дрейфуса, и так его и называли некоторые газеты.

Дальнейшая судьба Басто печальна и вместе с тем достойна восхищения. Всю оставшуюся жизнь он провел в нищете и безвестности, продолжая изучать иудаизм и пытаясь вернуть к еврейству португальских марранов. Когда он умер в 1961 году, его похоронили без всяких почестей, как заурядного бомжа, но к этому времени десятки марранов начали «выходить из шкафа» и робко, вполголоса говорить о своем еврействе.