Марк Котлярский - Ведьмина гора

Автор выражает благодарность Игорю Гатину и Борису Лямину за неоценимую помощь в издании книги

© M. Котлярский, 2019

© А. Веселов, обложка, 2019

…Есть сны, которые пропадают из твоего сознания сразу, моментально, как только ты открываешь глаза, будто чья-то рука стерла ненужный файл из твоей памяти, не допуская даже самой возможности апгрейда. Остается одно лишь необъяснимое ощущение, которое к делу не пришьешь и которое объяснить невозможно, разве что ловить в себе самом отголоски этого ощущения, пытаясь разобраться, не носят ли они отпечаток тревоги или – наоборот – сулят что-то неожиданно приятное. Однако в этом случае сон буквально запомнился до мелочей, покадрово, словно вел за руку слепого, шаг за шагом, бережно и внимательно, не упуская подробностей.

Во всяком случае, во сне мелькал заброшенный дом с выбитыми стеклами и какая-то странная гора, которую, пробудившись, Таня почему-то сразу же окрестила Ведьминой.

Нет, все-таки, наверное, в самом начале следует рассказать, чем сны были для самой Тани. Они казались ей параллельным миром, который существует, но в другой реальности. Днем есть одна жизнь, а в снах другая, и часто эти реальности переплетаются незаметно для нас самих. Просто в жизни по-другому воспринимаешь места, где побывал, события, в которых участвовал, и людей, с которыми тебя свела судьба.

Странно, но уже в четырнадцать лет, когда другие ее сверстницы были всецело поглощены реальным миром, его внешними блестками, мишурой и призывным зовом, столь свойственным пубертатному возрасту, Таня заинтересовалась снами. После того, как с удивлением обнаружила, что вдруг в обычной, повседневной жизни нашла подтверждение происходящего во снах, залетевших туда, словно легкая бабочка. Это ощущение совпадения осталось надолго, а затем – вновь и вновь – повторялось, заставляя задуматься о странности происходящего.

Спустя много лет Таня как-то наткнулась на любопытный пост в «Фейсбуке», написанный от имени нервной, рефлексирующей женщины, и вновь поразилась совпадению ощущений.

«Просто не сочтите меня за сумасшедшую… – писала автор запомнившегося комментария. – Но есть такие сны…

Нет, не так.

Ты живешь в абсолютной реальности во сне. Ходишь по иллюзорному городу, который никогда не знал наяву. Но он тебе родной и изученный. Общаешься с давно знакомыми людьми, аналогов которым нет в земном проявлении.

Мои сны, не частые – это моя какая-то параллельная и, хоть убейте, реальная жизнь. Там есть освоенные мною города, давно знакомые люди и некая драматургия.

Но это не земные города и не мои земные знакомые.

Я живу в нескольких реальностях.

Даже затрудняюсь теперь сказать, какая из них – реальнее.

Мне кажется, обе абсолютно.

Это от качества просыпания зависит.

Поскольку не задействованы во сне действительно знакомые, но существуют годами действительно-сонно-виртуальные, есть ощущение проживания в разных мирах одновременно.

Спасибо за посыл к психиатру.

Но у всех психиатров и его пациентов и не-пациентов массово – то же самое».

Через некоторое время к этому посту добавилась приписка:

«Был у меня приятель. Ну, как приятель? Мне двадцать лет, ему – за сорок. Известный кардиолог Москвы. Доктор наук и прочие регальные трали-вали… Лечил и маму мою, и родителей всех моих подруг. От Бога врач, но в Бога – не верил.

Я уж не помню, с чего мы заговорили о смерти. Но этот великий атеист сказал мне, что, уйдя из этого мира, полеживая в могиле, мы будем видеть сны.

Неплохие сны.

Насыщенные мыслями и чувствами…»

Таня задумалась, она стала вспоминать, что происходило с ней самой. Тогда, в поезде…

– Таня, – сказал отец сонным голосом, – ложись, поздно уже…

– Ты спи, папа, я посижу еще немножко, – попросила Таня, придвинувшись к окну, за которым мелькала ночь, изредка прерываемая дрожащими огоньками, появляющимися и тотчас исчезающими, словно и не было их вовсе.

– Хорошо, – согласился отец, засыпая, – ты только недолго…

Умирал, уходя, еще один осенний день, и щемящие ощущения не покидали Таню, не находя объяснения. Все больше и больше мыслей затевали в голове какой-то странный танец, будто стремясь попасть в ритм вагонным колесам, мерно клацающим по стыкам. Все вместе, включая резкий посвист ветра, создавало неповторимую музыку дороги.

Тем временем в купе выключили свет, и вокруг воцарилась тишина. Казалось, что все пассажиры в вагоне тотчас уснули, чтобы не мешать Тане думать. Она прислушалась к своему внутреннему голосу, который вел только ей одной слышимый монолог.

«Любая дорога к чему-то обязательно ведет, – говорил голос. – Но нет ни одной правильной дороги, поскольку их миллионы на нашем пути. Мы сами выбираем себе путь, и от нас зависит, каким именно он будет и куда приведет. Что бы мы ни выбрали, все равно попадем в будущее…»

Часто, оставаясь точно так же, наедине с самой собой, Таня придумывала свой мир, свою жизнь, своих людей и события. Все казалось настолько реальным, что она сама начинала верить в то, что нафантазировала.

Жизнь шла, иногда подобно слепому, нащупывающему дорогу; забывалось то, что придумывалось раньше, но возникали новые миры.