Анна Бройдо - Дорга, ведущая к храму, обстреливается ежедневно
- Название:Дорга, ведущая к храму, обстреливается ежедневно
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Анна Бройдо - Дорга, ведущая к храму, обстреливается ежедневно краткое содержание
Книга о грузино-абхазской войне лауреат премии Союза журналистов Абхазии «За мужество и профессионализм» Бройдо А. И.
«Любопытно, как события на театре военных действий влияют на лексикон Шеварднадзе: только абхазы нажимают, в его патетических заявлениях вместо „Великой Сакартвело“ начинает фигурировать „маленькая Грузия“» — Анна Бройдо.
Дорга, ведущая к храму, обстреливается ежедневно - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
По дорогам войны лег наш рубчатый след в изобилье,
На равнинах атак от свинца не прогнулась броня.
Мне хотелось бы верить, что павшие нас не забыли,
И в окопах могил нашу общую землю храня.
Вместе с теми, кто был, я мечтал о вершине об этой.
Вместо тех, кого нет, я ладонью здесь слезы утру…
Это тяжко порой и оправдано только Победой.
Это ясно, как кровь, что мерцает росой поутру.
Но самая популярная фронтовая песня — «Помнишь, товарищ…» У нее удивительная история: мелодия написанного в тридцатых годах лирического танго «про любовь» была подхвачена в Великую Отечественную. С новыми, написанными самими воинами словами, она стала гимном альпинистских отрядов, освободивших Кавказ, скинувших с вершины Эльбруса фашистский флаг:
Помнишь, товарищ, белые снега,
Стройный лес Баксана, блиндажи врага…
Потом ее запели «афганцы»:
Вспомним, ребята, мы Афганистан…
А здесь поют так:
Помнишь, абхазец, Гумистинский бой,
Зарево пожарищ, взрывы за рекой…
За войны и десятилетия некоторые строки «Баксанской» потерялись. А теперь вот вышло так, что снова пригодился старый куплет:
День придет решительным ударом —
В бой с врагом пойдем в последний раз.
И тогда все скажут, что недаром
Мы стояли насмерть за Кавказ!
Всхлипывая, Ингрид утыкается мне в плечо:
— Когда-нибудь ты напишешь обо мне роман — вроде «Анжелики»…
— Я бы предпочла написать о тебе вроде «Унесенных ветром».
— А-а, потому что она тоже мужей теряла, да?..
— Нет — потому что она выстояла назло всему.
Ей всего восемнадцать: высокая, красивая, еще по-детски угловатая и грациозная, как жеребенок. Приехала из Эстонии — добровольцем, вместе с другом-латышом:
— Я в Тартусском университете на первом курсе училась, а с Каспаром мы раньше знакомы не были, только слышала от друзей, что есть такой замечательный парень, с осени в Абхазии воюет. На Новый год он приехал в отпуск, а пятого января ему исполнялось двадцать три года. Девчонки потащили меня на день рождения. И знаешь — это была любовь с первого взгляда: мы весь вечер смотрели только друг на друга. Седьмого мы в первый раз целовались. А шестнадцатого уже были здесь, в Абхазии.
— Как же Каспар тебя с собой взял?
— Он не хотел, но я сказала, что все равно приеду — лучше уж сразу вместе. Он ПТУРСист, я — медсестрой. В марте решили расписаться, назначили свадьбу на двадцатое, но пятнадцатого началось наступление…
Вернувшиеся из боя рассказали: Каспар погиб у них на глазах. Пытаясь одолеть проволочную изгородь, он был прошит автоматной очередью — тело так и осталось висеть, вытащить не удалось.
После провала наступления в Гудауте провели собрание родственников погибших. Когда кто-то из них, обезумев от горя, стал панически призывать к капитуляции перед противником, Ингрид первая демонстративно покинула зал.
Она не уехала домой — стала санинструктором черкесской группы, участвовала во всех боевых операциях. На досуге научила боевых товарищей нескольким эстонским словам и они любили приветствовать ее на родном языке: «Тере, Лапс!» — «Здравствуй, Малыш!». Однажды это услышали ребята-абхазы и безмерно возмутились: «Как ты посмел эту девочку так назвать, слушай!» Дело чуть не дошло до вооруженного конфликта, но, к счастью, недоразумение — под общий смех — разъяснилось. Дело в том, что, оказывается, по-абхазски «лапс» значит «сука». Черкесы все-таки здорово расстроились — как можно даже подумать, что они так обидят свою сестренку!
16 октября Ингрид исполнилось девятнадцать. А через несколько дней она приняла предложение Али — бойца черкесской группы. Конечно, нашлось немало желающих осудить. Не осуждали лишь друзья, те, кто знал Ингрид, Каспара и Али, кто понимал, как бесценно и безжалостно время на войне.
После провала мартовского наступления грузинская сторона отказалась выдать абхазам тела погибших солдат. Их закопали экскаватором в овраге, в районе республиканской больницы. В начале ноября руководство республики приняло решение перенести останки в один из центральных парков города, где впоследствии будет сооружен мемориал.
Эксгумация и опознание шли три дня. Между бесконечными рядами носилок с полуистлевшими останками ходили плачущие люди, пытаясь хоть по уцелевшим клочкам одежды найти близкого человека, беспомощно проклиная: «Чтобы у этого Шеварднадзе в доме каждый день такое горе было!»
На третий день Ингрид нашла Каспара.
Она узнала его сразу, откинув с носилок залитую дождем целлофановую пленку. Склонившись, плакала навзрыд, гладя то, что осталось от любимого, рукой в резиновой перчатке и в беспамятстве твердила: «Малыш, малыш, что же ты наделал!» А я тоже выла в голос, погибая от невыносимой жалости к этим несчастным детям, обнимала ее за талию и больше всего боялась, что, потеряй она сейчас сознание, упадет на него прямо лицом и не удержу ведь, не удержу…
Каспара похоронили в сухумском центральном парке, в братской могиле — Ингрид решила: «Пусть лежит вместе со своими ребятами». Гроб вместе с бойцами несли Леонид Лакербая и Отар Осия — вице-премьер и министр здравоохранения Республики Абхазия.
— Ингрид, заметь место, где его положили — напротив сосны.
— Сосна — прямо как дома… Господи, за что же это! Но я все равно ни о чем не жалею, правильно сделала, что сюда поехала — хоть два месяца с Каспаром пожила!
Через два дня Али погиб в автомобильной катастрофе.
Наверно, Ингрид останется жить в Абхазии. Возвращаться с войны всегда нелегко, а каково ей будет дома, в Эстонии, среди друзей-подростков, которые — как и должно быть в этом возрасте! — раскатывают на мотоциклах и танцуют на дискотеках: «Они на меня смотрят, как на дикую!». Правительство выделило квартиру, работа найдется, но девочке надо учиться. Впрочем, в приемной комиссии сухумского университета меня заверили — пусть приходит:
— Но у нее из документов — только студенческий.
— Ничего, для зачисления вполне достаточно — не Сорбонна. В крайнем случае, сгодится копия по факсу. Ее биография — лучший документ…
Девочка в черном платке идет по улицам Сухуми — маленький отважный жеребенок. Встречные узнают ее, ласково здороваются.
— Ингрид, смотри — на калитке написано «Здесь живут эстонцы».
— У-у-у, давай зайдем, вдруг они язык знают! Ты не представляешь, как мне хочется с кем-нибудь поговорить по-эстонски…
Всю войну сотрудники гудаутского пресс-центра Верховного Совета Республики Абхазия ежедневно приклеивали на дверь новый листок самодельного календаря: «2 сентября — 17-й день агрессии… 42-й день агрессии… 121-й день… 368-й…» И, наконец: «1 октября — 1-й день Мира».
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: