Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 3

Курлов. — Нет, она была очень действительной, потому что это внушалось определенно начальникам охранных отделений.

Председатель. — Объясните однако: как же это? — Товарищ министра, заведующий полицией, исповедует идею, что секретные агенты отнюдь не должны продвигаться по иерархической лестнице революционных партий (ибо это есть путь, который дается не иначе как при помощи нарушения закона, не правда ли?). А существующая инструкция стоит в этом пункте на совершенно противоположной точке зрения?

Курлов. — Я это знаю.

Председатель. — Инструкция желает и ценит особенно тех агентов, которые продвигаются.

Курлов. — Я внушал начальникам охранных отделений очень определенно. Но почему я не изменил этой инструкции, я не помню.

Председатель. — Какой-нибудь след письменный, в виде циркуляра, сохранился от этих внушений?

Курлов. — Вероятно, в департаменте есть. Но я теперь сказать не могу: дела департамента ведь теперь не у меня под руками.

Председатель. — Чем же объясняется, что эта инструкция продолжала свое существование? Ведь эта инструкция была некоторым законом для департамента полиции, и лицу которое хочет изменить практику департамента полиции, естественнее всего отнестись к первоисточнику этой практики — к этому полицейскому закону.

Курлов. — Я знаю, что мы даже просматривали эти инструкции. Но во что это вылилось, я положительно не знаю…

Председатель. — Так что, если бы я вам сказал, что инструкция в этой части осталась совершенно нетронутой, вы бы не могли объяснить этого факта?

Курсов. — Да ведь у меня нет ничего под руками!… Ничего не могу объяснить!

Председатель. — Но для этого ничего не надо иметь под руками: я вам задал вопрос основной, для которого незачем припоминать подробности.

Курлов. — Я ведь вам говорю только то, что помню: о своих разговорах с начальником охранных отделений. Но как это вылилось в письменной форме, — я припомнить не могу.

Председатель. — Как оценивали вы, с юридической точки зрения, с точки зрения законности такие отношения: подвластным вам чинам предписывалось, — об этом говорит один из параграфов этой инструкции, — «приобретение и сбережение внутренней и секретной агентуры, как единственного вполне надежного средства, обеспечивающего осведомленность», — причем в отношении секретных сотрудников имеется пункт, что они обязательно должны состоять членами одной из революционных организаций, о которой и дают сведения…

Курлов. — Совершенно верно. Это не противоречит тем взглядам, которые я высказал.

Председатель. — Меня интересует не противоречие или непротиворечие этого вашим взглядам, а противоречие или непротиворечие закону . Каким образом подведомственные вам лица выплачивали из средств государства деньги тем, кто совершал, с точки зрения существовавшего закона, преступления?

Курлов. — Эти деньги специально для этого существовали…

Председатель. — Но, я повторяю свой вопрос: как оценивали вы это с точки зрения законности, с точки зрения уголовного закона? Вы, юрист, стояли во главе организации, которая за деньги нанимала возможно большее число секретных агентов, т.-е. лиц, которые самым фактом своего существования и своей работой нарушили закон.

Курлов. — В этом отношении я не совсем так смотрел, как вы изволите говорить… Я понимаю под секретными сотрудниками, — это не противоречит инструкции, — приобретение сотрудников, уже существующих в партии: это не есть увеличение числа лиц, которые действуют против закона.

Председатель. — Это не есть увеличение, но в ряде случаев они должны были водворяться в партию.

Курлов. — Нет.

Председатель. — Неужели вы брали только тех, которые уже в партии состояли? Но и тех ведь надо было в тюрьму посадить, судить, сослать в каторжные работы, а вы им платили деньги, брали их на жалованье.

Курлов. — Нет, это не предусмотрено законом: дело в том, что принадлежность к партии не влечет за собою заключения в тюрьму…

Иванов. — Даже принадлежность к боевой организации?

Председатель. — По 102 статье уголовного уложения карается именно принадлежность к партии. Так что факт остается: ваши агенты отыскивали членов, принадлежащих к партии, и вместо того, чтобы посадить их на скамьи подсудимых, из месяца в месяц платили им деньги.

Курлов. — Да, запрещая им всякую активную работу…

Председатель. — Вот выписка из § 4 инструкции (читает): «Это не значит, что секретный сотрудник должен уклоняться от всякой активной работы, возлагаемой на него организацией. Он безусловно обязан доносить о таких случаях до сведения лиц, заведующих розыском»… Вот видите, — им рекомендовалось не уклоняться от этой работы.

Курлов. — Да, я сказал уклоняться от работы только в смысле возможного вреда… Потому что иначе, как же вы хотите?!…

Председатель. — А представляли вы себе, что даст в жизни это иезуитское положение, как оно реализируется в жизни?

Курлов. — Это зависит от того, кто в данный момент этими сотрудниками руководит…

Председатель. — У вас были сотрудники, которые из месяца в месяц, получая от вас деньги, состояли членами революционных обществ. Это не значит, что они не могли быть активными членами этих обществ — это им не возбранялось?

Курлов. — Нет.

Председатель. — Вам известно другое положение инструкции — о том, что ликвидация сообщества должна была происходить в момент наибольшего развития его деятельности, что такой момент наиболее выгоден именно для ликвидации сообщества? Как же обстоит дело с несчастным законом? Сначала человеку вместо того, чтобы его в каторгу сослать, дают деньги: это в момент открытия сообщества, в момент приобретения сотрудника, а затем, вместо того, чтобы соблюсти правила закона, из месяца в месяц, из недели в неделю, изо дня в день смотрят сквозь пальцы на то, что организация развивает свою деятельность, и попрежнему платят деньги. Ведь это нарушение закона?

Курлов. — Безусловно.

Председатель. — Безусловно. В 1911 году вы были в Киеве и, значит, при вас произошло убийство Столыпина?

Курлов. — Да.

Председатель. — Вы приехали туда за тем, чтобы принять меры к охране особы тогдашнего императора и высших должностных лиц от возможных террористических покушений: вы вошли, по этому поводу, в сношения как с начальником местной охраны Кулябко, так и с начальником дворцовой охраны — Спиридовичем?

Курлов. — Да.

Председатель. — Вам было известно указание Богрова, что предполагалось террористическое покушение и что агенты революционной организации приехали для совершения этого преступления в Киев?