Всеволод Крестовский - В дальних водах и странах. т. 1

Река чем дальше, тем все излучистее, почему пароходу приходится делать беспрестанные и нередко очень крутые повороты. Извилины течения в особенности дали себя знать, когда мы из Фуок-Бинга вошли в его рукав Монгом: здесь, при узости протока, приходилось беспрестанно давать самый малый ход, а то и вовсе останавливать машину и поминутно предупреждать о себе на поворотах продолжительными свистками аннамские лодки. В совокупности, при ужасной жаре и однообразии берегов, все это выходит очень скучно и надоедливо.

В одном месте, уже по выходе из Монгома, опять в Фуок-Бинг, берега по обе стороны реки явились очищенными от кустарников: лес был выкорчеван, и почва осушена настолько, что служит теперь пастбищем буйволам. Здесь эти животные отличаются, кажется, преимущественно серою шерстью; нам, по крайней мере, попалось два стада: одно паслось, а другое купалось в зеленом болоте, и оба были серо-пепельного цвета.

На расчищенном месте построено несколько хижин. Строительным материалом, после необходимого дерева, послужили им главнейшим образом циновки для стен и тростник для крыши. Иные из таких жилищ имеют форму шалашей и нередко устраиваются, как гнезда, на толстых сучьях сухого ствола, по одному и по два на одном дереве, для чего между пологими ветвями кладутся жерди и плетеневый помост, а сам шалаш строится на нем из тычин и кроется камышом. Такие гнезда висят иногда над самой водой, и под ними стоят на привязи челны.

С этих же расчищенных пространств открываются и рисовые поля, среди которых виднеются иногда на каналах хижины, построенные на сваях, вроде сингапурских, и чем дальше плывем мы, тем все чаще встречаются или стоящие отдельно, или разбросанные там и сям небольшими группами хижины и сарайчики всех вышесказанных родов. Местность становится культурнее, попадаются небольшие луговины с густою, сочною травой, а в некотором отдалении от правого берега виднеются отдельные купы лесков и рощиц высокорослых деревьев. На рисовых полях идут какие-то сельские работы. Вот попались два-три сампанга под французскими флагами. Это значит "административные лодки", где официальный флаг является привилегированным знаком того, что судно принадлежит какому-нибудь участковому старшине вроде нашего волостного или сборщику податей, или наконец речному либо сельскому полицейскому чину из местных уроженцев.

Чем дальше по реке, тем все желтее и мутнее становится вода, и плывет по ней разная дрянь, вроде клочков сена и сухих веток, обугленных головешек, дохлых собак, животных, рыбных отбросов и тому подобное. Странное дело, однако: водяных птиц совсем не видно, да и болотной дичи тоже. А уж тут ли, кажись, для нее не раздолье! Вообще, из царства пернатых пока замечаются только ястребы да коршуны, парящие над джунглями, или отдыхающие на сухих ветвях над самою рекой.

В начале третьего часа дня, прямо перед носом парохода, из-за джунглей низменности, впервые завидели мы вдали верхушки больших корабельных мачт и длинные красные кровли каких-то зданий. То Сайгон открывается.

Теперь уже на правом берегу реки виднеются огромные пространства рисовых полей, за которыми поднимаются большие дымы: то аннамцы выжигают джунгли под новые посевы. Вот опять засинели вдали невысокие горы, вроде добруджеских на нижнем Дунае. Вообще, Меконг отчасти напоминает нижний Дунай, каким тот является в добруджеских плавнях, со всеми его плесами и притоками, мелями и перекатами и с подобным же мутно-желтым цветом воды, которая здесь плывет теперь целою массой, так как с выходом из Фуок-Бинга в Там-Конг-Кад, берега вдруг раздались в обе стороны, расширясь приблизительно на 750 сажен. Без малого десять верст шли мы этим широким и почти прямым участком Меконга, а затем круто свернули влево, опять в извилисто-узкий рукав Танбинг, на котором и стоит Сайгон. Здесь опять пошли луга и рисовые поля, иногда залитые водой, и вразброд по ним те же свайные и надревные хижины. Город открывается все более и более, показываясь сообразно излучинам реки то с левого, то с правого борта нашего парохода. Желтые и белые стены нескольких "казенного" характера да красные черепичные кровли, за которыми виднеются кое-где зеленые верхушки садов, да еще две колокольни католического собора — вот его общее и, на первый взгляд, далеко не картинное впечатление.

Подходя к Сайгону, пароходы общества "Messageries Marittimes" всегда дают оповещательный выстрел из маленькой пушки в знак того, что почта идет. Но на этот раз пушка почему-то закапризничала: что ни приложат к ней фитиль — на затравке только пшик, а выстрела нет. И так несколько раз. Комиссар с двумя матросами на нее уже и рукой махнули — войдем-де и без сигнала, и ушли прочь, даже сконфузясь, потому что столько раз предупреждали дам, что вот-вот сейчас палить будем, а она все не палит. Нервные дамы только напрасно трудились уши себе затыкать. И только что они отошли, как пушка, сверх всякого ожидания, вдруг возьми да и выпали сама. Картина.

При входе в порт река опять расширяется, образуя довольно большой бассейн, именуемый рейдом, где могут просторно располагаться военные суда и самые большие пароходы. Здесь она получает название Доннаи. Проходим мимо каких-то казенных магазинов и угольных складов и ровно в три с половиной часа пополудни швартовимся наконец у пристани.

12-го августа.

Еще не успели ошвартоваться, как к борту "Пей-Хо" подошел богато украшенный в китайском вкусе резьбой, лаком и золотом большой сампанг с роскошною каютой в зеркальных стеклах, занимающею самую середину лодки. Гребцы были одеты в форменные матроски и в маленькие китайские шляпочки, форму которых всего ближе сравнить с грибком. За кормой сампанга развевался большой французский флаг из шелковой материи, полоскавшийся в воде. Из каюты вышел и поднялся к нам на палубу адъютант сайгонского губернатора, лейтенант морской пехоты, в полной парадной форме, присланный приветствовать нашего адмирала от лица своего шефа по случаю прибытия в порт и передать ему вместе с флаг-капитаном (А. П. Новосильским) приглашение на сегодня к обеду.

Пароход наш между тем сейчас же был окружен множеством сампангов, которыми управляли почти исключительно молодые девушки-аннамитки, работая веслами — одна с кормы, другая на носу. Гребут всегда стоя, и для этого существуют особые приспособления: высокие, около аршина, уключины, и на борту особая приступка для упора ступни. Здесь я имел возможность разглядеть несколько ближе обиходное устройство сампанга. Каждая такая лодка покрывается в средней своей части сплошным навесом из циновок или прошитого тростника, вроде нашей почтовой кибитки, только подлиннее. Корма и нос остаются открытыми и застилаются досчатыми полупалубами, под которыми устроены внутри маленькие чуланчики для всякого домашнего скарба. Переднее и заднее отверстия кибитки, в случае надобности, закрываются плетеными или матерчатыми шторками. На корме помешается кухня, где огонь разводится в небольшом переносном очаге из обожженной глины. Здесь женщины стряпают обед и приготовляют чай, и здесь же, в задней части кибитки, помещаются у них под рукой все принадлежности стряпни и вся утварь, состоящая из нескольких фаянсовых чашек, одного или двух блюд, вертела, сковороды, пары горшков и холодильного кувшина. Дно под кибиткой плоско, покрыто досками и застлано циновкой. У одной из боковых стенок помещается иногда небольшой алтарик с буддийским образом или какой-нибудь священною статуэткой, украшенный нарядными картонажами, павлиньими перьями, веерами, искусственными цветами и тому подобными предметами, имеющими символическое или талисманическое значение. Внутренность сампанга освещается кокосовой лампадой, и если нужно куда плыть вечером, то на носу выставляется бумажный фонарь. Тут живут целыми семьями, где самым деятельным и работящим элементом являются женщины. В носовой части каждого сампанга, с обеих сторон, по наружной стороне бортов, непременно нарисован особый символический знак: яйцо как зародыш всего сущего. Оно соответствует тем глазам, что рисуются на мореходных джонках и составляет неизменную принадлежность жилых, семейных сампангов. Рисунок этого символа имеет такую форму: белый ободок, обозначающий скорлупку, и в нем две грушеобразные половинки, вроде запятых, — одна красная, хвостом вверх, другая черная, хвостом вниз, — мужское и женское начало.