Клара Цеткин - Воспоминания о Ленине

“Дорогой товарищ Ленин, — сказала я, — делайте, что можете! У вас, у русских, руки свободны для того, чтобы наносить удары. Ваши объятия быстро раскрываются для того, чтобы прижать к сердцу. Из вашей партийной истории мне известно, что у вас проклятия и благословения следуют друг за другом, как быстро проходящий ветер в степи. У нас же, “людей Запада”, кровь более тяжёлая. На нас лежит бремя тех исторических наслоений, о которых говорит Маркс. Прошу вас ещё раз горячо: сделайте всё возможное, чтобы мы не потеряли Леви”.

Ленин ответил:

— Будьте спокойны, я сдержу данное вам обещание. Лишь бы сам Леви продержался.

Ленин схватил свою простую, несколько поношенную кепку с козырьком и ушёл от меня спокойным и энергичным шагом.

“Оппозиционеры” из германской делегации тт. Мальцан, Нейман, Франкен и Мюллер вполне естественно испытывали горячее желание встретиться с Лениным, чтобы на основании своего опыта осветить перед ним характер и последствия “мартовского выступления”. Тов. Франкен был делегирован из Рейнской провинции, трое остальных были работниками профсоюзов. Они справедливо придавали большое значение тому, чтобы ознакомить вождя Коминтерна с настроением обширных кругов, проникнутых классовым сознанием и вполне революционно настроенных пролетариев, а также тому, чтобы высказать ему свои собственные взгляды по поводу “теории наступления” и той тактики, которойой следует держаться. Само собою разумеется, им также очень хотелось лично услышать от Ленина его мнение по воросам, которые их занимали. Ленин отнёсся к желанию товарищей, как к чему-то “само собой разумеющемуся”. Был назначен день и час, когда он должен был встретиться с ними у меня. Товарищи пришли несколько раньше него, так как мы должны были сговориться относительно нашего участия в дебатах.

Ленин отличался большой аккуратностью. Почти минута в минуту, как было условлено, он вошёл в комнату, по своему обыкновению просто, едва замеченный горячо спорившими товарищами.

— Здравствуйте, товарищи!

Он пожал всем руку и сел между нами для того, чтобы тотчас же принять участие в разговорах. Мне всё это было знакомо, и мне казалось само собою понятным, что каждый из товарищей должен знать Ленина в лицо. Поэтому мне не пришло в голову представить им его. После того как прошло минут десять в общей беседе, один из них отвёл меня в сторону и тихонько спросил:

“Скажите, товарищ Клара, кто же, собственно, этот товарищ?”

“Как, разве вы его не узнали? Ведь это Ленин”.

“Нет, вот тебе и раз, сказал мой друг, я полагал, что в качестве большого барина он заставит нас ждать. Самый рядовой товарищ не может держать себя проще! Надо видеть, как наш бывший товарищ Герман Мюллер торжественно носит в рейхстаге фалды своего сюртука, с тех пор как он однажды побывал рейхсканцлером”.

Мне казалось, что “товарищи из оппозиции” и Ленин экзаменовали друг друга. Ленин больше старался, невидимому, прислушиваться, сравнивать, констатировать и ориентироваться вместо того, чтобы самому “произносить передовицы”, хотя он, вообще говоря, мнения своего не скрывал. Он без устали задавал вопросы и с напряжённым вниманием следил за рассуждениями товарищей, часто требуя объяснения или дополнительных данных. Он сильно подчёркивал важность планомерной, организованной работы среди широких трудящихся масс и необходимость жёсткой дисциплины и централизации. Ленин позже заявил мне, что эта встреча произвела на него хорошее впечатление.

— Что за славные ребята, эти немецкие пролетарии склада Мальцана и его товарищей! Я готов допустить, что на каком-нибудь базаре радикального вранья они не сумеют глотать горящую паклю. Я не знаю, годятся ли они как ударный отряд. Но в одном я твердо уверен, это в том, что именно такие люди, как они, образуют широкие, сплочённые отряды революционных пролетариев, что они являются основной, главной силой, которая на своих плечах выносит всю тяжесть работы в производстве и в профсоюзах. Такие элементы мы должны собирать и привести в действие. Они связывают нас с массами.

Одно воспоминание не политического характера. Когда Ленин заходил ко мне, то это было настоящим праздником для всех в доме, начиная с красноармейцев, которые стояли у входа, до девочки, прислуживавшей в кухне, до делегатов Ближнего и Дальнего Востока, которые, как и я, проживали на этой огромной даче: этот бывший особняк одного богатого фабриканта революция передала в собственность Московской Коммуны.

“Владимир Ильич пришёл!” От одного к другому передавалось это известие, все сторожили его, сбегались в большую переднюю или собирались у ворот, чтобы приветствовать его. Их лица озарялись искренней радостью, когда он проходил мимо, здороваясь и улыбаясь своей доброй улыбкой, обмениваясь с тем или другим парой слов. Не было и тени принуждённости, не говоря уже о подобострастии, с одной стороны, и ни малейшего следа снисходительности или же погони за эффектом, с другой. Красноармейцы, рабочие, служащие, делегаты на конгресс из Дагестана, Персии совместно с прославленными благодаря Паулю Леви “туркестанцами” в их фантастических костюмах все они любили Ленина, как одного из своих, и он чувствовал себя своим человеком среди них. Сердечное, братское чувство роднило их всех.

“Теоретики наступления” во время дебатов в совещаниях комиссий и в пленуме не добились никакого успеха. При помощи поправок и дополнений к тезисам доклада “О тактике Коминтерна” они всё-таки надеялись обеспечить победу своим взглядам. Такие поправки были внесены немецкой, австрийской и итальянской делегациями. Товарищ Террачини защищал эти поправки. За их принятие велась страстная агитация. Какая же резолюция будет принята? Атмосфера крайнего напряжения наполняла огромный, высокий кремлёвский зал, в котором ярко красный цвет коммунистического народного дома скрадывает у сверкающего золотом царского дворца оттенок холодности и чопорности. В сильнейшем нервном напряжении следили за ходом заседании сотни делегатов и густая толпа слушателей.

Ленин берёт слово. Его доклад мастерской образец его искусства убеждать. Ни малейшего признака риторических прикрас. Он действует только силой своей ясной мысли, неумолимой логикой аргументации и последовательно выдержанной линией. Он кидает свои фразы, как неотёсанные глыбы, и возводит из них одно законченное целое. Ленин не хочет ослепить, увлечь, он хочет только убедить. Он убеждает и этим увлекает. Не при помощи звонких, красивых слов, которые пьянят, а при помощи прозрачной мысли, которая постигает без самообмана мир общественных явлений в их действительности и с беспощадной правдой вскрывает “то, что есть”.