Жак Сустель - Ацтеки. Воинственные подданные Монтесумы

У мексиканки в течение ее жизни в роли жены и матери, то есть с двадцати до пятидесяти лет, было очень много забот. Возможно, царские фаворитки и могли позволить себе увлекаться поэзией, но обычная индианка, занятая детьми, приготовлением пищи, ткачеством и бесчисленными домашними обязанностями, имела мало свободного времени. В сельской местности она также работала на земле, и даже в городах она присматривала за домашней птицей.

Трудно сказать, часты ли были супружеские измены. Чрезвычайно суровые репрессии и частое упоминание в литературе казни прелюбодеев показывает, что общество видело в этом серьезную опасность и реагировало на это с жестокостью, в чем-то схожей с той, что была направлена против пьянства. Наказанием за оба проступка была смерть. Прелюбодеев убивали, размозжив им головы камнем; женщин, правда, сначала удушали. Даже высшие сановники не могли избежать этого наказания. Но хотя закон и был суров, он требовал, чтобы преступление было подкреплено исчерпывающими доказательствами, так что показания одного мужа не считались: для их подтверждения необходимы были беспристрастные свидетели, и убивший жену муж также подлежал смертной казни, даже если он застал ее на месте преступления.

Наверное, самый известный и драматичный пример супружеской измены в истории древнего Мехико также можно найти в хрониках королевского дома Тецкоко. Среди побочных жен царя Несауальпилли была дочь Ашайакатля, императора ацтеков. Принцесса, хотя она только что вышла из детского возраста, «была такой дьявольски порочной, что если она оказывалась одна в своих покоях, окруженная только своими слугами (в другом месте Иштлильшочитль пишет, что их было не менее двух тысяч), которые уважали ее, отдавая дань величию ее имени, то она предавалась тысяче сумасбродств. Доходило до того, что если она видела красивого и стройного молодого человека, чей внешний вид соответствовал ее вкусу и предпочтениям, она приказывала, чтобы его тайно привели к ней и он насладился ее прелестями. Удовлетворив свои желания, она приказывала его убить и сделать статую, похожую на него. Она наряжала эту статую в великолепные одежды и украшения из золота и драгоценных камней и повелевала поставить ее в комнате, в которой она обычно проводила время. Таких статуй было достаточно много, и они стояли почти вдоль всех стен. Когда царь нанес ей визит и спросил ее, для чего стоят тут эти статуи, она ответила, что это ее боги. Он поверил ей, зная, как религиозны были мексиканцы и как глубоко они привязаны к своим поддельным богам».

Но что-то выдало тайну ацтекской принцессы. Она была настолько безрассудна, что подарила одному из своих любовников (который был еще жив) украшение, которое получила от своего мужа. Несауальпилли, исполненный подозрений, явился однажды ночью в покои молодой женщины. «Женщины и слуги сказали ему, что она спит, надеясь, что царь уйдет, как это бывало раньше. Но, не доверяя им, он пошел в ее спальню, чтобы разбудить ее. Он не нашел в спальне ничего, кроме статуи, лежавшей на постели с париком на голове». А в это время принцесса развлекалась с тремя молодыми людьми знатного происхождения.

Все четверо были осуждены на смерть и казнены при огромном стечении народа, равно как и большое количество ее сообщников в супружеской измене и убийствах. Эти события внесли немалый вклад в ухудшение отношений между королевским домом Тецкоко и императорской фамилией Мехико, которая хоть и скрыла свою обиду, но никогда не простила своего союзника за то наказание, которому была подвергнута принцесса ацтеков.

С разводом в древнем Мехико не было проблем. Изчезновение из супружеского дома мужа или жены являлось основанием для расторжения брака. Суд мог разрешить мужу развестись со своей женой, если он представлял доказательства, что она бесплодна или бессовестно пренебрегает своими домашними обязанностями. Со своей стороны, жена могла пожаловаться на своего мужа и получить решение суда в свою пользу, если он признавался виновным, например, в том, что избивал ее или бросил своих детей. В этом случае суд предоставлял ей опеку над детьми, а супружескую собственность делили поровну между двумя бывшими супругами. Разведенная женщина могла свободно выйти замуж еще раз, за кого хотела.

Брак, спокойный или беспокойный, знаменовал вступление мексиканца в общество взрослых людей. «Со времени вступления в брак семья молодоженов бралась на учет наравне с другими семьями, и, хотя страна располагала большим населением и даже была переполнена им, учитывались все». Женатый мужчина имел право на земельный надел, принадлежавший его кальпулли, и на долю продуктов питания и одежды, которые распределялись время от времени. Он обладал всеми правами как гражданин, а репутация, которой он пользовался среди соседей, зависела, главным образом, от благопристойности его семейной жизни и его заботы о воспитании детей.

Несомненно, мексиканцы за жестким формализмом своих семейных отношений прятали нежную любовь к своим детям. Нопильце, нокуске, нокецале («милый сын, мое сокровище, мое драгоценное перышко») – вот как отец обращался к своему мальчику. Когда женщина беременела, эта новость являлась большой радостью для обеих семей и поводом для празднеств, на которые приглашали родственников и влиятельных людей из своего округа или деревни.

После застолья, когда гости курили трубки, от имени будущего отца с речью обычно выступал старейшина. Обращаясь к влиятельным людям, он говорил: «Родственники и почтенные господа, я хотел бы сказать несколько неучтивых и нескладных слов, раз уж вы все собрались здесь по воле нашего бога Йоалли Ээкатля («ночной ветер», Тескатлипока) вездесущего. Это он подарил вам жизнь, тем, что сейчас являются нашими покровителями и защитниками. Вы как почотль, дающий много тени, и ауэуэтль, который укрывает животных под своими ветвями. Так и вы, владыки, защищаете и оберегаете маленьких и скромных людей, живущих в горах и на равнинах. Вы заботитесь о бедных воинах, которые видят в вас свою опору и утешение. Конечно, у вас есть свои тревоги и заботы, а мы доставляем вам боль и страдания… Послушайте и вы, уважаемые господа, и вы, убеленные сединами старики и старухи! Вы должны знать, что наш бог милостью своей даровал… (здесь оглашается имя беременной женщины), вышедшей недавно замуж, драгоценный камень, великолепное перо».

Долго еще длилась эта речь, в которой оратор взывал к памяти предков, «покоящихся в пещерах, водах, в подземном мире». Затем наступал черед второго оратора, который говорил от имени родственников. После этого один из важных гостей обращался к молодой женщине и, сравнивая ее с нефритом и сапфиром, напоминал ей, что жизнь, которую она носит в себе, произошла от божественной пары Ометекутли—Омесиуатль. Следом выступали родители молодой женщины, и, наконец, она сама благодарила тех, кто почтил их своим присутствием, и спрашивала у них, заслуживает ли она счастья иметь ребенка. В словах, которые она должна была произнести, в традиционных выражениях можно заметить ту нотку неуверенности, ту тревогу перед лицом грядущего, которая так часто звучит, когда ацтеки выражают свои мысли.