Джон Террейн - Великая война. Первая мировая – предпосылки и развитие

Русские тем временем медленно продвигались вперед. Кенигсберг, столица Восточной Пруссии, был напуган. Германия теперь могла ясно представить себе, что такое паническое бегство населения из пограничных районов. 1-я (Ренненкампф) и 2-я (Самсонов) русские армии далеко продвинулись с разных направлений, обходя преграждавшие им путь Мазурские озера; при этом 2-я армия опасно отставала от 1-й. Очевидно, многое зависело от эффективности связи между Ренненкампфом и Самсоновым. Германцы были приятно удивлены, когда обнаружили, что могут прослушивать незакодированные переговоры русских по радио, включая приказы обоим генералам от Жилинского, командующего русским Северным фронтом. Позже на юге такая же выгодная ситуация была у Конрада. Он даже язвительно указывал запаздывающим русским на их крайнюю медлительность; предполагали даже, что имело место предательство. Однако позже, в октябре, офицер британских спецслужб под Ипром легко проделал ту же операцию с командиром германского корпуса, после чего написал в своем дневнике: «Благослови его Бог! Я налью ему выпивки, если встречусь с ним после войны». Нет сомнений, что англичане и французы сами были виноваты в некоторых своих ошибках; это была война, в которой обе стороны достигали всего трудным путем.

Несмотря на недостатки своей организации и методов, русские произвели несомненный эффект. Фон Приттвиц приобрел незавидную репутацию, вытеснившую его из первых рядов длинной шеренги старших офицеров. Его панические донесения в штаб фон Мольтке о продвижении русских войск так подорвали ее, что фон Мольтке 21 августа принял решение о переброске значительных сил с Западного фронта на Восточный. В этот день он назначил Людендорфа, победителя при Льеже, начальником штаба генерала Пауля фон Гинденбурга (его вызвали из отставки в 68-летнем возрасте), которого 22 августа отправили на смену фон Приттвицу.

«Ситуация видится мне весьма угрожающей, и я считаю своим долгом сообщить Вам это», – докладывал Де Кастельно Жоффру 21 августа. 1-я и 2-я французские армии отступали, стоял вопрос о том, чтобы оставить укрепления в районе Нанси – у ворот в Восточную Францию. Жоффр потребовал в течение следующих двух недель сохранять спокойствие, настаивая, что это даст больший вклад в окончательную победу союзников, чем любой другой фактор. Во 2-й армии такую же твердость духа проявлял генерал Фердинанд Фош, командовавший блестящим XX корпусом, ставшим теперь хребтом обороны Нансийских высот. Ни просьбы генерала Ланрезака, чьи продвигающиеся соединения протянулись вдоль линии реки Самбре, ни сообщения воздушной разведки о бесконечных колоннах германских войск, шествующих по дорогам к югу от Брюсселя, не выводили Жоффра из равновесия. Он уверял себя, что враг не может быть силен повсюду: нужно найти его слабое место. Его 3-я и 4-я армии, стоящие против Арденн – центральной точки германской боевой линии, – теперь вступали в жестокий бой. Могло ли быть, чтобы неприятель имел мощные силы на флангах и слабый центр? Если это так, то присутствие здесь двух армий будет для него гибельным.

Но это было не так. Французская военная мысль придавала исключительное значение кадровым, хорошо обученным соединениям. Немцы же преподнесли свой второй тактический сюрприз, выставив резервные формирования. Это привело к тому, что бои всюду велись большими силами, что не было предусмотрено концепцией плана Шлиффена, но оказалось препятствием для Жоффра. Стремительно двигаясь вперед, подобно своим товарищам в Лотарингии, среди поросшей лесом местности под Арденнами, 3-я (Руффи) и 4-я (Де Лангль де Кари) французские армии неожиданно столкнулись с таким же препятствием. Их 75-миллиметровые пушки были почти беспомощны из-за отсутствия высокого угла прицела, необходимого в гористой местности; ручные пулеметы, позиции которых французы сначала презрительно не замечали, рвали строй их пехоты на куски. Возникли паника и бегство, их не могла остановить даже выдающаяся доблесть офицеров. Не знающие особенностей современного боя, эти офицеры часто легко жертвовали своей жизнью в первые дни войны; многие из них думали, что погибнуть в белых перчатках – это великолепно. «Где же мои офицеры?» – вскричал в отчаянии французский генерал, наблюдая, как маршируют его войска после контрнаступления несколько недель спустя. Ответ был прост: они полегли на полях сражений в Лотарингии и под Арденнами. В августе французская армия потеряла 10 процентов офицерского корпуса.

23 августа было кульминационным днем, в этот день грохот сражений достиг своего крещендо на обоих концах континента. Французские армии повсюду отступали; Де Кастельно отстаивал каждый клочок земли в Лотарингии, Руффи и Де Лангль де Кари пытались перегруппировать свои поредевшие войска в центре, Ланрезак терпел поражение при Шарлеруа. Двигаясь вперед и не зная размеров неудач, постигших их союзников, британцы дошли до пыльного промышленного городка Монс, лежащего сразу за бельгийской границей. Там очень скоро они столкнулись с центральными колоннами войск фон Клюка. Германцы подтягивались к полю боя постепенно и по частям становились мишенью быстрого прицельного ружейного огня почти невидимых частей британской регулярной пехоты. Монс оказался единственным местом, где они получили удар на французском фронте. Понеся большие потери, немцы прекратили атаку.

Но успех британцев был иллюзорным; после полудня под влиянием своего начальника штаба Генри Уилсона, отвечающего за согласование действий британцев с французскими войсками, Джон Френч пересмотрел свои планы. Донесения разведки не убедили его, пока он не получил сообщение от Жоффра, более подробно обрисовавшее ситуацию. Новая 3-я германская армия под командованием генерала фон Хаузена появилась на правом фланге Ланрезака, на расстоянии выстрела между ним и де Кари, что вынудило 5-ю армию отступить. Жоффр подтвердил развертывание германских войск против британских частей. Британские экспедиционные силы с неохотой отошли назад. «Если бы кабинет послал сюда шесть дивизий вместо четырех, это отступление было бы наступлением, а поражение – победой», – писал Уилсон в своем дневнике. Возвышенные надежды и лучезарные мечты тяжело умирали, жестоко опаленные войной.

Германцы хорошо поработали 23 августа на Западном фронте, но успех был меньше, чем позволяли их силы. Победу у них отняло непонимание ситуации на фронте их же командованием, находящимся в главной штаб-квартире, далеко от театра военных действий, в Кобленце на Рейне. На востоке дела шли по-другому. Продолжалось русское вторжение в Восточную Пруссию. Еще одна небольшая победа при Франкенау была одержана армией Ренненкампфа, благодаря чему его армия продвинулась до Инстербурга, что пополнило список германских неудач. Но в штабе 8-й армии был более чем решительный человек, подполковник Макс Хоффман, отвечавший за оперативную работу. Он предложил смелый план, основанный на том, чтобы сконцентрировать все возможные силы против Самсонова, находящегося в 15 милях к югу. Неудачливый фон Приттвиц одобрил этот план и разрешил подготовку, в это время прибыли Гинденбург и Людендорф и сменили его. С похвальной решимостью новая команда одобрила план Хоффмана. Их ободряли новости с юга, где Конрад вступил в бой с русскими 4-й и 5-й армиями между Перемышлем и Люблином. Сражение под Красником началось в тот же день, что и бой при Монсе, и закончилось через три дня определенным успехом австрийцев.