Джон Террейн - Великая война. Первая мировая – предпосылки и развитие

В течение трех дней чаша весов на востоке колебалась, устойчивость передовых германских позиций на западе маскировала изменения в планах командования. Гинденбург и Людендорф, которые мечтали о часе наступления своих войск, испытывали колебания при выборе сектора боевых действий. Фон Мольтке был сильно встревожен, поэтому силы духа у него становилось все меньше. В мыслях он уже решил перебросить не менее шести армейских корпусов с запада на восток; потом его мужество достаточно возросло, чтобы уменьшить это число, и 25 августа он отправил два корпуса в Восточную Пруссию. Они были взяты с правого крыла его западных сил, с решающего направления. «Я допускаю, что это была ошибка, – говорил Мольтке впоследствии, – и за нее мы поплатились на Марне». Изъятие этих войск в сочетании с выделением значительных сил для окружения Антверпена, осады крепостей (Намюр пал 23 августа, почти сразу германцы осадили Мобёж, который заняли только 8 сентября), с учетом боевых потерь означало отклонения от плана Шлиффена, а затем его окончательное крушение.

На Восточном фронте Жилинский и Иванов сражались храбро, но их армии были недостаточно подготовлены. Некоторые французские командиры явно теряли самообладание; первым отправили в отставку генерала Руффи. Очень серьезным было положение Ланрезака, у которого погасла последняя искра наступательного духа, и он был не способен быстро оценивать тактические возможности. Взрывной темперамент Джона Френча, который был полон оптимизма после 23 августа, перешел в другую крайность под впечатлением «ненадежности» своих союзников. Френч добивался того, чтобы при любых обстоятельствах британские войска подчинялись только ему. В этот момент заявил о себе характер Жоффра. Он концентрировал свое внимание на самой большой опасности в каждый конкретный момент времени. Физическая и умственная энергия Жоффра, проявленная им в эти августовские дни, была просто невероятной для грузного 62-летнего человека. Постоянно передвигаясь вдоль растянутой линии фронта, оценивая, отстраняя, поощряя, увещевая, день ото дня он все увереннее руководил положением на фронте. 25 августа Жоффр осознал, что решающая точка находится на его левом фланге. Но это был участок, занятый британским экспедиционным корпусом, поэтому он не мог давать там прямых приказов – следовало убеждать. Вопреки советам некоторых штабистов, он принял решение о формировании новой французской армии (6-й) под командованием генерала Мишеля Жозефа Монури на левом фланге британцев. Создание этой армии Жоффром сделало возможной битву при Марне.

Вторжение Конрада в Польшу привело его к Люблину, что предоставило ему блестящую возможность окружить русскую 5-ю армию. Конрад горел желанием использовать эту возможность; его левый фланг и центр начали продолжительное сражение под Комаровой, которое принесло австрийцам великолепные результаты. Но в это время в бой вступил «паровой каток» Иванова, приведя его к быстрой победе над правым флангом и центром армии Конрада при Злочеве. Из-за натиска сербов правый фланг австрийцев был слабым и уязвимым. Но Конрад игнорировал эту опасность, приказав вести решительные действия на левом фланге. Эта игра выглядела обещающей, если учесть, что германская 8-я армия передислоцировалась против Самсонова к Танненбергу. Русские сначала сопротивлялись решительно, что вызвало волнение в штаб-квартире Гинденбурга; но агрессивный и решительный генерал фон Франсуа, командир I германского корпуса, создал угрозу для русских флангов. Самсонов начал отход к югу, открывая блестящие перспективы для центральных сил Конрада, ждавших этого момента на своем северном участке. Весь центр русской линии – три из шести армий – мог оказаться в «мешке». Это казалось сладким сном. Далеко, на другом конце Европы, где располагалась штаб-квартира германского Верховного командования, видели другой «сон», предвещавший унизительное поражение на востоке. Поэтому два армейских корпуса, освободившиеся после падения Намюра, были направлены 26 августа на Россию. Но ко времени их прибытия критический момент уже миновал, а на Западном фронте их отсутствие вызвало ужасные последствия.

На этом фронте обнажились все слабости и ошибки «великого германского плана» как в самой его идее, так и в его исполнении. Сработали военные противоречия. Настроение Мольтке постоянно колебалось от отчаяния до крайнего оптимизма: то он опасался сражения на Восточном фронте, когда налицо был успех, то упорно продолжал наступление на Западном, где перспективы были не блестящими. 6-й и7-й армиям было приказано усилить атаки на Нанси и в Вогезах в напрасной надежде завершить двойной охват французов, по образцу знаменитой битвы при Каннах. Германский центр продвинулся вперед через Труаэ-де-л'Уаз для выдвижения на Париж с севера. Но справа были постоянные колебания и неудачи. Фон Клюк и фон Бюлов, командовавшие 1-й и 2-й армиями, совершенно не подходили друг другу по темпераменту, чтобы действовать совместно. Фон Бюлов был медлительным и осторожным, что лишало его многих преимуществ перед его постоянно колеблющимся противником, Ланрезаком; фон Клюк был храбрым, самоуверенным и упрямым, поэтому его военные планы, направленные против британских войск, часто были лишены реальности. Но при Ле-Като 26 августа II британский корпус, отделенный от I корпуса широким прорывом, был вынужден остановиться и вступить в изнурительное сражение. Казалось, он должен стать легкой добычей, но благодаря командирским способностям генерала Смит-Дорриена германцам были нанесены потери перед тем, как англичане отошли при свете дня с поля боя и завершили отступление.

Сражение при Ле-Като было одним из наибольших достижений британцев за все время войны: это была одна из тактических побед. II британский корпус, как и следовало ожидать, был сильно потрепан, но выдержал, сознавая, что превосходящего врага можно остановить. Но этот опыт не был поддержан британским Генеральным штабом, у которого возникло убеждение, что половина экспедиционных войск фактически потеряна. Жоффр, встречавшийся в этот день с Джоном Френчем, высказал довольно мрачное мнение о перспективах англичан. «Когда я покинул британский штаб сразу после полудня, – писал он, – я вынес оттуда серьезное впечатление о хрупкости наших сил на левом фланге и с беспокойством спрашивал сам себя, сколько потребуется времени, чтобы выполнить перегруппировку наших войск». 6-я армия генерала Монури теперь стала основным объектом его внимания; время диктовало, что при утрате пространства ее значение возрастает. Он также полагал, что если программа германского наступления будет изменена, потребуется нечто большее, чем захват пространства.