Герберт Фейс - Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились

За день до высадки в Салерно, 8 сентября, Сталин заявил, что позже будет готов встретиться с Рузвельтом и Черчиллем в Иране. Он нашел приемлемым предложение Рузвельта относительно времени проведения: между 15 ноября и 15 декабря. Президент тут же ответил, что считает вопрос времени решенным, но не уверен, в связи со своей загруженностью, что сможет уехать так далеко от Вашингтона.

Как только началась изнурительная римская кампания, три члена коалиции опять потянулись друг к другу.

Под солнцем удачи растаяли все обиды и недовольство. Красная армия, надежно защищая Москву, упорно двигалась на запад по всей огромной протяженности фронта, простирающегося до Черного моря. Гигантская линия атаки, в которую Гитлер в безумии бросил всю энергию немецкой молодежи, отступила назад. Опять хлынул поток поздравлений. В совместном послании Рузвельт и Черчилль сообщили Сталину, что их войска высадились рядом с Неаполем. Послание Сталина от 14 сентября начиналось со слов: „Не может быть сомнения, что успешная высадка в районе Неаполя и разрыв Италии с Германией нанесут еще один удар по гитлеровской Германии и значительно облегчат действия советских армий на советско-германском фронте“.

Что и было доказано. Гитлер пока еще отказывался перебрасывать основные резервы с советского фронта, но был вынужден двинуть многочисленные дивизии, наземные моторизованные, в Италию и на Балканы, используя там значительные силы и большое количество топлива, нехватка которых вскоре должна была отразиться на Востоке.

Приближалось время встречи специалистов, принимающих решения; военные и политические события составляли движущую силу этой встречи. Настойчиво требовали обсуждения возможность и результаты ближайшей атаки на немецкие вооруженные силы. Если, как надеялись союзники, недавние победы на фронтах приведут к стремительному взлету, вскоре придется принимать решения относительно стран, вырвавшихся из рук Германии. Между членами коалиции оставались нерешенными проблемы политического свойства, в отношении намерений и власти. Доказательством этому служили события, происходящие в Италии. Поскольку характер процессов, возникавших в этой стране, послужил моделью для последующих событий и дискуссий, следует вернуться к рассмотрению этих вопросов, благодаря которым коалиция набиралась опыта.

Добившись победы в жестокой борьбе за Неаполь и прилегающие районы, союзники оказались перед проблемой сотрудничества. оставленной без внимания в договоре о перемирии, спешно подписанном 3 сентября. Бадольо убеждал в необходимости предоставить Италии статус союзника или частичного союзника. „Можем ли мы, – допытывался он у генерала Макфарлана, офицера связи с королем и правительством в Бриндизи, – совершить переход от жертв перемирия к бенефициариям альянса?“

8 сентября Эйзенхауэр потребовал новых распоряжений. Он советовал признать правительство Бадольо в качестве союзника в войне, пообещав им, во-первых, представительство в коалиции. во-вторых, проведение свободных выборов и созыв конституционной ассамблеи и, в-третьих, оставить свободным путь для возможного, в случае необходимости, отречения от престола короля в пользу его сына или внука.

Эйзенхауэр хотел, чтобы как можно большее число итальянцев приняли участие в боевых действиях. До этого времени оказываемая Италией помощь оказывалась меньше, чем предполагалось ранее. Как раз незадолго до этого Эйзенхауэр сообщил Маршаллу: „Итальянцы настолько духовно слабы и бездеятельны, что мы получаем от них мало практической помощи. Однако почти на чистом блефе мы завладели итальянским флотом на Мальте и благодаря капитуляции Италии смогли захватить Таранто и Бриндизи. где не было немцев“.

Но в последующем послании с рекомендациями в адрес Объединенного штаба Эйзенхауэр более взвешенно рассматривает прошлые действия в отношении будущих возможностей: „Выгоды, которые мы уже получили от перемирия, огромны. Мы почти без боев провели операции „Батресс“ (нападение на „носок“ Италии), „Гоблит“ (высадка на „подъем“ Италии) и „Маскит“ (высадка на „пятку“ Италии): вскоре проведем „Бримстон“ (Сардиния) и „Фаербренд“ (захват Корсики), не говоря уже о флоте. Однако впереди нас ждет серьезная и рискованная операция, полный или частичный успех которой будет зависеть от наших отношений с итальянцами“.

К этому высказыванию Эйзенхауэр добавил: „Я понимаю, что предложенная мной линия поведения может вызвать политический отклик, значительное противодействие и подвергнуться критике. Я убежден, что в связи с военной необходимостью определяющим фактором должно являться возложенное на нас бремя“.

Предложения Эйзенхауэра произвели впечатление на Черчилля. Острый ум того тут же преобразовал их в программу. Несмотря ни на что, Черчилль считал, что итальянское правительство должно потребовать подписания „исчерпывающих“ условий, поскольку некоторые из „исчерпывающих“ условий перемирия, вероятно, не скоро будут приведены в исполнение, и если будут выполнены эти обещания, то Италия станет союзником в войне. Для этого у Черчилля и военного кабинета была практическая причина: ему хотелось установить законную власть главнокомандующего таким образом, чтобы ему не приходилось спорить с итальянским правительством по поводу отдаваемых им приказов и выдвигаемых требований, поскольку союзные войска продвигались с боями на север. Более того, Черчилль и военный кабинет хотели быть уверены, что Италия не будет действовать только по принуждению, а будет с желанием исправлять нанесенный войной или явившийся следствием политических маневров вред.

Черчилль изложил эти мысли в отдельных посланиях для Рузвельта и Сталина. Письмо, отправленное в Вашингтон, пересеклось в пути с письмом Рузвельта Черчиллю. В письме президент сообщил текст директивных указаний, которые будут даны Эйзенхауэру после согласования с Черчиллем. Разница между указаниями президента и предложениями Черчилля была в нюансах. Президент давал больше свободы главнокомандующему в проведении собственной стратегии для обеспечения военных целей. Кроме того, его директивы предохраняли от опасности, что признание союзниками короля и правительства Бадольо укрепит их власть против желания народа. Здесь приводятся основные положения директивных указаний Рузвельта.

1. Эйзенхауэру приказали повременить с применением „исчерпывающих“ условий до поступления особых распоряжений.

2. На случай возникновения военной необходимости Эйзенхауэру были даны полномочия смягчить условия перемирия с тем, чтобы предоставить возможность для борьбы итальянцев против немцев.