Александр Беляев - Воспоминания декабриста о пережитом и перечувствованном. Часть 1

Поселившись в Шуше, ближайшем месте от заведываемых поселений, он пригласил жить с собой Петра Ивановича Фаленберга, нашего товарища, выстроил уютный домик, завел хозяйство и довел его до самого цветущего состояния; и все это в такой глуши, как село на пустынных берегах Енисея.

Так как у нас было много работы дома, то мы ездили в Шуш один раз в год, в Ильин день. День его именин был днем самым приятным для всех нас, изгнанников, где забывалось все тяжелое минувшее, вспоминалось все далекое, дорогое и милое под впечатлением радушия и сердечной дружбы этого человека, почему я и решаюсь, в память этой дружбы к нам и его гостеприимства, описать один из дней его именин, составлявших, можно сказать, для нас эпоху.

Когда мы все собрались в Шуш, я с братом, Киреевым и Крюковым, то обыкновенно приезжали накануне Ильина дня как раз к чаю.

Дом его, хотя простой архитектуры, был довольно обширен и уютен. Петр Иванович Фаленберг тут имел особое помещение; комнат было сколько нужно: спальня, кабинет, детская, диванная, гостиная, зал довольно обширный, буфет, две прихожие, — словом дом был самый хозяйственный, светлый, с террасами; мебель прекрасная и все своего домашнего мастерства. Приятно вспомнить и самые те жилища, где обитатели давно уже ждали вас с обращенными на дорогу взорами и где уже ожидали вас дружеские объятия, где виднелись радостные лица, с любовью встречавшие вас.

Самовар уже кипел, чай разлит, и мы усаживаемся вокруг этого семейного средоточия. Превосходнейшие сливки, превосходное печение — и все это домашнее. Прислуга их, одна молодая и хорошенькая женщина, была замечательна по своей удивительной способности все уметь делать и услужить так, как бы могли служить четыре человека ловких лакеев. Она пекла крендели и сухари, она делала различные соления, варила варенья, водицы, наливки, служила за столом, за чаем, ходила за барыней, была превосходной прачкой, словом, — эта женщина была все в доме и сверх того была верна, кротка, услужлива и искренно привязана.

После шестидесятиверстного пути, конечно, чай имел свою прелесть, тут же был и превосходный варенец и творог со сливками. Напившись чаю и закусивши, прошлись по улице, а по возвращении домой тотчас поставили пюпитр, и Петр Иванович Фаленберг с Николаем Крюковым начали дуэт на скрипках, приготовившись каждый у себя дома. Илья Васильевич, Александр Александрович и некоторые из сторонних гостей сели за бостон. После ужина в оживленных разговорах пробило час, и милая хозяйка Екатерина Петровна, пожелав всем приятного сна, удалилась в свою спальню. Вслед за тем на диванах постлали и нам постели, и мы скоро заснули в самом веселом настроении.

В восемь часов благовестили к обедне. Подавались длинные и очень покойные дроги, и все ехали в церковь. Мы с братом и Николаем Александровичем занимали правый клирос, так как всегда пели и в Минусинске обедню Вортнянского.

Возле стояли любители подтягивать, между которыми был Михаил Иванович Свешников, живший в Шуше, уже выпущенный "на пропитание", офицер, сосланный в работу за выстрел в полкового командира и потом в себя. Это личность очень оригинальная и в то же время очень забавная по своему огромному самолюбию, которое подавало повод ко многим шуткам над ним. У него был бас, и еще накануне приготовили держать некоторые басовые ноты и тем удержать в границах его оглушительный, но редко верный голос. После обедни все от души поздравили именинника и Екатерину Петровну.

После обедни священник с причтом служил молебен, а затем хозяин пригласил всех гостей в столовую, где на большом столе красовался великолепный именинный огромной величины пирог.

После закуски гуляли и посещали его заведения, которые были замечательны тем, что вполне соответствовали нуждам пустынного края и были весьма важны как образцы для будущей промышленности, с какою целью он их и устраивал. Первое посещение было сделано конной мельнице, стоявшей на ближайшем дворе; потом зашли в кожевню, где вкопанные в землю чаны наполнены были кожами, лежавшими в квасу, и были также готовые. Тут хозяин с торжеством показывал доброту и мягкость отделки. Из кожевни проходили в столярную, где работали разную мебель, а также седла для азиатцев-туземцев. Знаменитый мастер этого заведения назывался Сергей Кондратьевич. Это был человек действительно с гениальными способностями. Он делал все: и линейки, и сани, и качалки для тайги (золотопромышленники перевозили на свои золотые промыслы своих дам в качалках, род носилок, утвержденных и прикрепленных к седлу), а также и тарантасы. Он был и мельником, и столяром действительно превосходным. Словом, этот человек все умел делать, и делать отлично, так что Илья Васильевич намеревался, как он шутил, заказать ему фортепиано.

Потом проходили в шорную, где делались хомуты, шили уздечки под руководством тоже замечательного по своему искусству Ивана Александровича, к сожалению, горького пьяницы и табачной напехи, как его величали. Отсюда проходили в мастерскую, где шьют обувь для приисков и для базара. Из этого обзора уже видно, как предприимчив и деятелен был этот человек. Сколько труда и настойчивости положил он на устройство всех этих разнообразных заведений. Надо было и покупать хлеб для мельницы, весь сырой материал, приискивать мастеров, за всем наблюдать — и все это при его многотрудной и опасной казенной службе смотрителя и устроителя казенных поселений, при его служебной переписке, беспрестанных разъездах, так что надо было удивляться, как его достает на все это. Правда, что ему во всем помогала его жена и Петр Иванович Фаленберг, живший с ними в одном доме. Еще позабыл упомянуть, что у них же была табачная плантация и выделывались сигары.

Когда, обойдя все заведения, мы возвратились домой к обеду, то уже нашли многих гостей. В этот день обыкновенно съезжалось к имениннику много знакомых. Окружной начальник Петр Афанасьевич Меркулов и управляющий питейными сборами уже приехали, потом вошла дородная молодая дама, довольно красивая и щеголевато одетая, в сопровождении мужа своего, волостного писаря. По походке этого господина, легкой и плавной, можно было узнать бывшего танцевального учителя губернского города Красноярска, тоже сосланного на поселение. Было несколько и золотопромышленников, в числе которых был очень красивый и благородной наружности молодой человек Александр Иванович Кованько, отставной горный инженер с Анной на шее и теперь управляющий в золотопромышленной компании, человек дельный, умный, веселый и остряк; с ними же вошел Александр Филиппович Фролов, наш товарищ декабрист, поселенный в Шуше, и Михайло Иванович Свешников, о котором уже было упомянуто. Тут был и Ипполит Александрович Корсак, человек лет пятидесяти, сосланный по делу польской революции, из помещиков Минской губернии. Он был поселен в Шуше и со всеми нами был в самых дружественных отношениях. Он глубоко чтил Александра II за дарованную Польше конституцию и был сторонником искреннего соединения Польши с Россией с условием общей и свободной конституции, что было заветным желанием и всех декабристов.