Сергей Гаврилов - Остзейские немцы в Санкт-Петербурге. Российская империя между Шлезвигом и Гольштейном. 1710–1918

Он принял участие в Семилетней войне. В битве при Гросс-Егерсдорфе генерал-майора А. Вильбоа ранили (по донесению Апраксина, «генерал-майор Вильбуа хотя и ранен был в голове, однако до окончания всего дела с лошади не сошел»), за отвагу награждается орденом Александра Невского. С воцарением Петра III в феврале 1762 года генерал-поручик Александр Вильбоа был назначен генерал-фельдцейхмейстером, то есть главой артиллерийского ведомства Российской империи и членом Военной коллегии, – ну и, конечно, пополнил ряды клиентов Б. Растрелли. К периоду возвышения относится строительство его репрезентативного особняка на Невском пр., 30, по проекту придворного архитектора. Хозяин, впрочем, недолго наслаждался своим жилищем в центре столицы и в связи со своей вынужденной отставкой в 1766 году продал его князю А. М. Голицыну, а тот в 1799 году продал его купцу-миллионеру М. С. Кусовникову, чья дочь О. М. Кусовникова вышла замуж за полковника В. В. Энгельгардта. Позднее владелецы менялись, но в городскую топонимику здание вошло как «дом Энгельгардта».

В 1765 году Александр Вильбоа вынужден был просить об отставке, официально – по состоянию здоровья от последствий тяжелого ранения («ранен в голове»), фактически потому, что на его место претендовал бывший его подчиненный Григорий Орлов, фаворит императрицы. А. Н. Вильбоа уехал, как было принято говорить, в свои поместья близ Дерпта (Тарту). От досады шпынял там своих крепостных эстонцев, они прозвали его «злым генералом», по-эстонски «kuri kindral». Так и пошло потом название мызы – Куриста да Куриста, в смысле – «злое место». Там он и скончался в 1781 году и был похоронен на кладбище при приходской церкви в Вендене (эст. Вынну). Над могилой возвели склеп, ныне заброшенный, но все равно впечатляет – сразу видно, что не рядовой помещик здесь упокоился.

Часовня на могиле генерала А. Вильбоа. Старое кладбище Вынну. Июль 2010 г. Фото автора.

Портрет графа К. Сиверса.

Клиентом Б. Растрелли оказался и граф Карл фон Сиверс, фаворит императрицы Елизаветы, генерал-аншеф при Петре III, обер-гофмаршал императрицы Екатерины II. Он принадлежал к той ветви голштинских Сиверсов, которые не имели отношения к адмиралу Петру Ивановичу, но самостоятельно выдвинулись при национальной русской императрице, к голштинцам испытывавшей привязанность несказуемую. Биография Карла фон Сиверса представляет собой яркую иллюстрацию русской поговорки «из грязи – в князи», столь часто воплощавшейся в реальности в русской истории XVIII века. Камердинер помещика фон Тизенгаузена из Везенберга (эст. Раквере), он прибыл в Петербург и «за хорошие манеры» через служанок (!) попал ко двору Елизаветы Петровны, тогда опальной великой княжны. По официальной версии, Карл был хорош собой, умен и умел играть на скрипке – что доставило ему место подле Елизаветы «пить утром кофе» (кофешенк Елизаветы, 1735 г.). «Так как он отличался приятною наружностью и притом глядел здоровяком, то постепенно повышался на должностях придворнаго лакея, прислужника за императорским столом, старшего лакея, затем камер-юнкера, камергера и наконец гофмаршала… И вот теперь он проживает в своих великолепных поместьях, одним из первых Русских вельмож» [74] Анекдоты прошлого столетия (извлечение из книг Шерера) / пер. и. в. Шпажинского // русский архив, 1877. кн. 3. вып. 12. С. 375—388. . Как делались карьеры!

Вполне вероятно, однако, что его появление при дворе Елизаветы и последующее возвышение не были случайными и сопрягались со способностью быстро выполнять деликатные поручения разного рода. Злые языки утвеждают, что Карл Сиверс доставил энную сумму от эстляндских помещиков для нужд своей покровительницы. Врут, наверное. Впрочем, кофе пить по утрам рядом с принцессой – дорогого стоит. В прямом и переносном смысле. Явно мало одного умения на скрипке играть. После ее восшествия на престол он назначается камер-юнкером к наследнику. Вскоре он успешно выполнил новое деликатное поручение – повидал будущую невесту великого князя и привез ее портрет.

Расположение Екатерины II к Карлу Сиверсу, проявляемое даже после свержения Петра III, объясняется той положительной ролью, которую граф Сиверс сыграл в деле ее обручения с русским великим князем. Карл Сиверс был особенно отличаем русской императрицей Елизаветой, так как женился на госпоже Крузе, внучке голштинского садовника ее сестры.

Ближний круг приближенных царицы составили голштинские дамы разного происхождения. Как сообщает Екатерина II, вся отрасль фрейлинского дела при дворе императрицы Елизаветы находилась под голштинским управлением. Фрейлины ее величества находились «под надзором некоей госпожи Шмидт, жены придворного трубача. Эта Шмидт была финляндка по происхождению, необычайно толстая и массивная; притом бой-баба, всецело сохранившая простой и грубый тон своего первобытного положения. Она, однако, играла роль при дворе и была под непосредственным покровительством старых немецких, финских и шведских камер-фрау императрицы, а следовательно, и гофмаршала Сиверса, который был сам финляндец и женат на дочери г-жи Крузе, сестры одной из первых любимиц» [75] Императрица екатерина II. мемуары. из книги «о величии россии». м., 2003. текст цитируется по сайту: http://az.lib . . Был он на самом деле эстляндец голштинского происхождения, но имел поместья также и в Финляндии.

Центральное здание больницы Фореля хранит черты дворца графа «де Сиверса».

Благосклонность к себе всех правителей России от Елизаветы до Екатерины II Карл Сиверс сумел превратить в довольно сушественное состояние. Он владел Красносельской бумажной мануфактурой, имениями Сельцо и Муратове по Нарвской дороге. В 1745 году он произведен в бароны, в 1760 – в графы Священной Римской империи. В 1746 году ему пожалована мыза Вайвара под Нарвой, которую Карл фон Сиверс задумал превратить в столицу своих владений и переименовал в Сиверсгоф. Он приобрел еще с десяток поместий в Эстляндии и Лифляндии, так что все сыновья получили богатое наследство, а дочери – приданое. В 1761 году Б. Растрелли возвел для него дворец на подъезде к Петербургу по Петергофской дороге. Судя по сохранившимся чертежам, это был одноэтажный дом на высоком цоколе и с высоким мезонином. «Здание было возведено в стиле зрелого барокко, со всеми его атрибутами – сложно прорисованными наличниками, картушами, фигурными решетками, декоративной скульптурой и вазами на фасаде» [76] Горбатенко С. Б. петергофская дорога: историко-архитектурный путеводитель. Спб., 2001. . Позднее основательно перестроенное здание передается больнице для душевнобольных, известной также как «больница Фореля».