Хайнц Хёне - СС. Орден «Мертвая голова»

Однако был и еще один результат этой «перестрелки»: между сообщниками по операции возникли некоторые разногласия. Геринг позднее уверял, что собирался только арестовать генерала, а не убивать его, но гестаповцы опередили его полицейских. И вообще, он почувствовал, что надо прекращать эту оргию. Отовсюду поступали сведения о возрастающем насилии со стороны СС, а его полицейские действительно не владели ситуацией. Кроме того, Геринг не хотел терять образ «доброго дядюшки», в котором любил представать перед народом. Жертвы преследований со своей стороны сразу поняли, что могут воспользоваться этими разногласиями. Геринг освободил из-под стражи обратившегося к нему с ходатайством группенфюрера СА Каше, вычеркнул из расстрельных списков фон Бюлова, заместителя министра иностранных дел, спас бывшего кронпринца, которому угрожала такая же опасность.

Но уже в десять часов вечера Геринг решил отказаться от роли спасителя: из Мюнхена вернулся Гитлер и сообщил о намерении помиловать Рема, он даже дал слово фон Эппу. Геринг и Гиммлер были потрясены. Вся эта бойня окажется для них бессмысленной, если выживет Рем. Гитлер же, видимо, хотел сохранить баланс сил в государстве и не допустить чрезмерного усиления статуса Геринга и Гиммлера. 30 июня 1934 года он еще не был полновластным диктатором, и, если бы исчез Рем, могло исчезнуть и то шаткое равновесие сил, на котором держался Гитлер. Теперь он повел двойную игру. В Мюнхене он был беспощаден, вернувшись же в Берлин, предпочел роль уравновешенного вождя нации. Он заявил в кабинете министров, что берет на себя ответственность «за расстрел предателей, хотя мера вины каждого из них не была установлена в каждом отдельном случае», и что хотел назначить формальное расследование, но его «опередило развитие событий». Гитлер сказал также, что лично он не отдавал приказа о групповом расстреле.

Новый начальник штаба Лютце и другие, кому удалось выжить, ухватились за эти слова. А Гитлер просто сделал выигрышный ход: чем больше будет уцелевших, чем сильнее будет их ненависть к Герингу и Гиммлеру, тем ярче засияет он сам, как пример прямоты и честности. Лютце писал: «О расстрелах, санкционированных фюрером, нет вопросов, и это – не предмет для обсуждения». Он поверил, что приказ фюрера касался только первых семи лидеров СА, остальных расстреляли «под влиянием обстоятельств и без его разрешения».

Но пусть Гитлер и имел основания для игры в умеренность, Геринг и Гиммлер вовсе не желали давать шанс Рему. В ночь с 30 июня на 1 июля они удвоили натиск, а Гитлер, всегда сражался на стороне «больших батальонов». Те люди чья жизнь зависела от слова фюрера, обнаружили в ту ночь, что просчитались. Так случилось с командиром СА Шульцем – он проводил реорганизацию СА после путча Штенеса, был другом Штрассера.

Безумная логика 30 июня вдруг превратила Шульца в глазах СС из злейшего врага Рема чуть ли не в ближайшего его соратника. За ним пришли из гестапо. Позже он описал, что произошло: его арестовали пятеро гонцов, одетых кое-как, зато с пистолетами в руках. Проводили в гестапо и заперли. Потом явились трое и затолкали его в машину. Началась гонка по улицам в поисках спокойного места, чтобы пристрелить его «при попытке к бегству».

Но – субботний вечер, везде огни, люди, машины. Они выехали на Лейпцигскую дорогу и там остановились. Его вывели и велели повернуться спиной к конвою. Шульц рванулся, пуля задела его, но не убила. В полной уверенности, что он мертв, гестаповцы пошли к машине за брезентом – завернуть труп. А труп подпрыгнул и понесся в лес что было сил. В общем, оторваться ему удалось – и даже надежно спрятаться. Но что дальше? Один из его товарищей имел доступ к Гитлеру, и к нему-то, через посредство этого друга, беглец обратился за помощью. Фюрер объявил, что Шульц вне опасности, прошлое забыто, он находится под его личным покровительством. Через несколько дней Шульц убедился, что покровительство фюрера слабеет просто по часам, и единственное, что ему остается, – это покинуть Германию.

Уцелевшему главарю СА пришлось еще раньше узнать, чего стоит слово фюрера. Еще утром 1 июля Гитлер был настроен сохранить жизнь Рему, но к полудню Геринг и Гиммлер победили, и бригадефюрер СС Айке получил приказ застрелить Рема. Однако фюрер проинструктировал исполнителя дать Рему шанс совершить самоубийство. В три часа дня Айке, его заместитель Липперт и Шмаузер, ответственный за связи с рейхсвером, прибыли в тюрьму Штадельхайм.

Начальник тюрьмы Кох снова попал в трудное положение. Он боялся передавать эсэсовцам Рема лишь на основании устного приказа. Как обычно, Кох позвонил министру юстиции Франку. Когда из телефонного разговора стало ясно, что Франк берет сторону Коха, Айке выхватил трубку и заорал, что министра это дело совершенно не касается. Есть приказ фюрера, и этого достаточно. Коху пришлось уступить. Айке вошел в камеру 474, где на железной койке сидел Рем, голый по пояс и мокрый от пота. Айке сказал: «С твоей жизнью покончено. Фюрер даст тебе возможность самому завершить это дело. У тебя десять минут». Оставив на столике у койки пистолет с одним патроном, он вышел. За четверть часа из камеры не донеслось ни звука. Тогда эти трое ворвались в камеру с револьверами наготове. Раздалось два выстрела. Рем упал на пол, задыхаясь и хрипя: «Мой фюрер!» Айке холодно заметил: «О фюрере следовало думать раньше». Рем еще дышал; кто-то из них (это осталось неизвестно) выстрелил еще раз. В шесть часов вечера 1 июля 1934 года Эрнст Рем – основатель СА, единственный друг Гитлера и конкурент рейхсвера – ушел из жизни.

Смерть Рема послужила сигналом к дальнейшим расстрелам. Из своей камеры Карл Шрейер слышал стук в двери, отрывистые команды и звуки выстрелов – все ближе и ближе. В ночь на 2 июля в тюрьме были убиты: оберфюрер СА Фалькенхаузен – в 2.00, группенфюрер СА Деттен – в 2.30, и фон Крауссер, которому Гитлер даровал «прощение», – в 3.00. Через полчаса настала очередь группенфюрера СА Шрейера. Когда к нему вошли трое и объявили, что он будет расстрелян по приказу фюрера, Шрейер сказал: «Я требую расследования». Над ним засмеялись: «То-то будет славно! Ну ты, предатель, сунь-ка голову под кран, как другие, будешь хоть выглядеть посвежее, произведешь хорошее впечатление». Но пришлось задержаться: оказывается, его должны были везти для расстрела в Лихтерфельд, а машина еще не прибыла. И вдруг к дверям тюрьмы подкатывает большой «мерседес», громко сигналит, из него выскакивает штандартенфюрер особого гвардейского отряда СС и кричит: «Стоп! Стоп! Фюрер дал слово Гинденбургу, что больше никого расстреливать не будут».

Это произошло в четыре часа утра 2 июля 1934 года. Первая вспышка массовых убийств в Третьем рейхе завершилась. Было убито 83 человека – без суда, без малейшей возможности оправдаться. Гитлер возгласил: «В этот час я был высшим судьей немецкого народа». Кабинет поспешил придать законную силу этим преступлениям. 3 июля министры утвердили закон, подписанный Адольфом Гитлером и состоявший из одной фразы: «Меры, принятые 30 июня – 2 июля с. г. по пресечению деятельности изменников, согласуются с законом как направленные на защиту государства в чрезвычайных обстоятельствах».