Станислав Пестов - Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней

Все нововведения Тухачевского Клим невольно сравнивал с кавалерией и всегда выходило, что «кони лучше». Все эти танки, самолеты, автоматы требовали сложного производства, запчастей, горючего и не шли в этом плане ни в какое сравнение с лошадью, которая везде себе пропитание сыщет, и уж совсем не сравнить моторы с красноармейской шашкой — если ею быстро размахивать налево и направо, никакой враг не выдержит.

А уж эти ракеты — Клим никак не мог взять в толк, на кой ляд они нужны? Ту тонну спирта, которой заправляют ракету, отдай лучше дивизии кавалеристов — они после такой «заправки» любую оборону сметут! Это с одной стороны, но с другой — еще неизвестно, как на ракеты Вождь и Учитель посмотрит. Вон «напел» ему выскочка Тухачевский, что следующая война будет «войной моторов», так теперь «чудесный грузин» и требует постоянно больше самогона (тьфу ты!) — больше самолетов, больше танков…

Клим Ворошилов так долго думал, что голова разболелась. Но в конце концов нашел хитрый ход — взял и все спихнул в Комиссию обороны при Совнаркоме, пусть она решает.

Однако, Комиссию возглавлял Вячеслав Молотов, которому по части бюрократических игр пальца в рот не ложи. Он даже усмехнулся, когда разглядел детский трюк Ворошилова и в горячах чуть было не решил переправить все дело в Совет Труда и Обороны, да во время вспомнил, что тот Совет он же сам и возглавляет. Нужен был более тонкий ход — напрямую отказывать нельзя, еще неизвестно, как на все Коба посмотрит.

И Вячеслав Михайлович, который, шутя, погубил не одно живое дело, вскоре нашелся. Он создает комиссию, куда ввел Тухачевского, чтобы тот сам и отвечал, в случае чего. Тухачевский же оказался тоже не лыком шит — он сам же рассмотрел свое предложение и вынес решение себя поддержать.

Но Молотова просто так на козе не объедешь, Вячеслав Михайлович в ответ создает расширенную комиссию, куда для устрашения вводит начальника Тухачевского — Ворошилова, полагая, что тот даст укорот своему заму. А для большей конфликтности председателем комиссии назначает … Тухачевского.

Тухачевский решительным образом опять сам себя поддержал, и теперь все уперлось в «первого маршала». Климент Ефремович понял, что его опять оставили в дураках, и все вернулось «на круги своя». Чуть ли не год думал Ворошилов, немало было выпито самогону, невесть сколько бабенок приводили адъютанты для отвлечения от горькой думы, да все не шла она — эта проклятая дума — прочь.

И согласиться нельзя — ведь, сколько лишних забот на свою шею, и отказаться невозможно — нечем возразить «выскочке», для этого нужно хорошо в технике разбираться. В конце концов, кто-то из собутыльников надоумил — спихнуть все в Наркомат тяжелой промышленности, им, мол, это дело под силу. Пускай теперь Орджоникидзе и отдувается. На радостях Клим нализался до скотского состояния…

Целеустремленность и организационные способности Королева окружающих поражали. Он сумел захватить подвалы на Садовой для группы ГИРД, добился «производственного» статуса для нее, что улучшило снабжение и финансирование. Не случайно Сергей Павлович становится во главе ГИРД и надеется возглавить РНИИ, чтобы иметь рычаги для определения технической политики Ракетного института.

Ведь кроме создания ЖРД в институте проводилась большая работа по реактивным артиллерийским снарядам, да и сами ЖРД имели два конкурирующих направления — одно использовало спирт и кислород, второе — керосин и азотную кислоту.

Были и другие темы, в которые Королев еще не вник глубоко, но он четко понимал, что самое главное — это крепкая и передовая производственная база. На ее основе можно было создавать экспериментальные образцы ракет для проверки новых идей, а также получать эти идеи для стремительного движения вперед…

Однако, Орджоникидзе и Тухачевский предпочли в качестве директора РНИИ человека в погонах, а Королеву достался пост заместителя с обязанностью курировать производство.

Как ни болезненно было для властолюбивого Королева это назначение, он перенес его, но не успокоился. И в итоге, надо сказать такое распределение должностей спасло ему жизнь…

А с производством дела пошли отвратительно. Директор нанял рабочих, уволенных с соседних фабрик за безграмотность и пьянство. Толку от них никакого — зато «стропроцентные пролетарии». Пьяные пролетарии, обозленные тем, что секретность мешает гнать левые заказы, отлынивали от работы, срывали заказы и Королев повел с ними решительную борьбу. Но за «пролетариев» вступился директор, по большевистским понятиям которого пролетарий — главная фигура советского государства.

Он сурово спрашивал с Королева за безобразия на производстве, но пьяниц и лодырей в обиду не давал. Конфликт назревал и дошел до Тухачевского, а «любимец партии» Николай Бухарин — глава научно-технического управления ВСНХ в итоге освобождает беспартийного Королева от должности, заодно упразднив и саму должность. За что Бухарину надо бы в ножки поклониться, его решение также спасло от скорой и неминуемой смерти Сергея Павловича.

Теперь Королев всецело занят конструкторской работой — новые образцы его не радуют. Они маломощны, капризны, взрывоопасны и почти неуправляемы. Да чего можно было ожидать при таком чуть ли не мануфактурном и дезорганизованном производстве, вечной нехватке материалов, при большевистском способе управления наукой и техническим развитием, когда партийность ставилась во главе угла?

Больше половины запусков ракет была неудачны, отказы в разных узлах появлялись спонтанно, ракеты взрывались. Королев начинает склоняться к двигателям Глушко с азотным топливом, которые к тому времени стали лучшими в мире…

В потоке аллилуйщины и панегириков, которые были исключительно полноводны в советские годы, особенным дискантом звучали похвалы родной партии, дорогому правительству и лично товарищу Генсеку, которые денно и нощно проявляли неукоснительные заботы о советской науке, ученых и конструкторах. Перед гражданами СССР рисовался образ мудрого кормчего, который просыпался в холодном поту и со страхом начинал мучительно припоминать — чего еще недодала страна ее науке, какой еще партийной милостью не обласканы академики, научные сотрудники, инженеры и аспиранты? В стране занимался рассвет, дремали все честные граждане и прокуроры, а мудрый Вождь стоял у кремлевского окошка и стратегически мыслил: «Сем-ка я да разгоню наполовину цековский аппарат бездельников, а их зарплаты, машины, дачи и пайки отдам молодым, но талантливым ученым — пусть еще более возвысят славу советской науки…»