Иван Колышкин - В глубинах полярных морей

Нелегко передать словами напряжение, которое сопутствовало этому полусуточному переходу. Все понимали: судьба корабля находится в руках случая. Неосторожный толчок о минреп, не говоря уж о взрыве мины, мог стать роковым. И командир и все, кто несли вахту, делали все возможное, чтобы уменьшить вероятность трагической случайности.

Наконец лодка всплыла. Теперь дело за человеком, который взялся бы за разоружение торпеды. Среди торпедистов не было недостатка в желающих. Макаренков остановил свой выбор на смелом моряке и отличном специалисте старшем краснофлотце Сергее Камышеве. Задание это грозило двойным риском. Неосторожное движение — и погибнет вся лодка, погибнет и торпедист. Внезапно появится противник — лодка произведет срочное погружение, а торпедист… В общем, все ясно. Но Камышев не отступился. Он понимал, что в конце концов кто-нибудь должен же выполнить эту смертельно опасную работу.

Взяв артиллерийский банник, торпедист обследовал, в каком положении находится торпеда, насколько она высунулась из аппарата. После этого Камышев надел легководолазный костюм и спустился в ледяную воду. Мешала зыбь. Соленая холодная вода резала глаза. Но моряку надо было работать не мигая, чтобы ни на секунду не терять из виду опасный ударник. Пять раз уходил под воду Камышев, пока ему удалось вынуть и утопить оба взрывателя.

Через две минуты, после того как он поднялся на палубу последний раз, в воздухе появился «фокке-вульф». Прозвучал сигнал срочного погружения…

…Другой случай, получивший широкую известность на всем флоте, произошел в этом же месяце с «Л-20». 3 сентября в 10 часов 24 минуты лодка атаковала у мыса Слетнес транспорт, идущий в сопровождении сторожевиков. Трехторпедный залп, произведенный в четырех кабельтовых, отправил судно на дно. Через шесть минут началось преследование лодки.

Уклоняться пришлось вдоль берега, где наряду с глубинами, превышавшими сто метров, встречались и банки и подводные скалы — «сахарные головы», причем далеко не все из них были нанесены на карты. Об одну из этих банок и ударилась лодка своей носовой частью. Во второй отсек через поврежденную шахту гидроакустической установки стала поступать вода. О всплытии не могло быть и речи — преследование лодки продолжалось.

Командир «Л-20» капитан 3 ранга Тамман повернул ближе к берегу, чтобы на подходящей глубине лечь на грунт. Так лодка оказалась на грунте на глубине сто десять метров.

В первом и втором отсеках, разделенных легкой переборкой и потому представлявших собой как бы один отсек, находилось тринадцать человек во главе со старшим лейтенантом Шапоренко: мичман Пухов, старшины, 2-й статьи Доможирский, Острянко, Чижевский, старшие краснофлотцы Бабошин, Крошкин, Фомин, краснофлотцы Егоров, Матвейчук, Никаншин, Хоботов и проходивший практику курсант училища Портнов. Вода прибывала довольно интенсивно, но моряки деловито, без паники повели борьбу за жизнь корабля. Быстро, со знанием дела выполняли они распоряжения, поступавшие от Шапоренко и из центрального поста.

Вода в изолированных от всей лодки отсеках дошла до второго яруса коек. Люди находились в ледяной воде, головы их — в сравнительно небольшой воздушной подушке. Огромное, до десяти атмосфер, давление сжимало тела. Тускло мерцало аварийное освещение. Но люди не падали духом.

Чтобы создать в отсеке противодавление и прекратить дальнейшее поступление воды, надо было очистить клапан аварийного осушения, оказавшийся засоренным. Острянко и Чижевский несколько раз ныряли до палубы и очистили клапан. Потом по приказанию Шапоренко нырнул Доможирокий с ключом в руках, чтобы открыть пробку клапана. Но его ударило током Пришлось снять питание с электросети в аварийных отсеках. Все погрузилось в непроницаемую темноту. И тогда старшина Доможирский сумел открыть клапан. Потом он вместе с краснофлотцем Фоминым нырял еще несколько раз, чтобы подсоединить к клапану шланг. Наконец воздух высокого давления пошел в отсек.

— Как самочувствие? — запрашивал из центрального поста командир, не скрывая своего беспокойства. — Выдержите ли до наступления ночи?

— Выдержим… — хрипло отвечали моряки.

Они понимали, что, пока над морем день, а поблизости крутится противник, всплывать — значит обрекать корабль на гибель. И они держались, потому что верили друг в друга, верили в своего командира, в то, что он найдет выход из труднейшего положения, не даст погибнуть ни лодке, ни им.

И, находясь в жутком подобии затопленного склепа, люди верили и терпели. И не просто терпели, а еще ухитрялись производить нужные переключения воздуха, перепускать его из торпед в баллоны, ибо от этого зависела способность лодки всплыть на поверхность.

Несколько раз пускались в ход все помпы для откачки воды. Но звук работающих механизмов привлекал сновавшие поблизости противолодочные корабли, и механизмы приходилось выключать. Корабли отходили — и снова работали водооткачивающие средства.

Только после 23 часов сумел произвести Тамман всплытие. Лодка под дизелями двинулась в сторону базы. Но для героев носовых отсеков испытание не кончилось. Нужно было медленно, постепенно понизить там давление воздуха, чтобы не вызвать у них кессонной болезни. И вдруг давление в первом и втором отсеках резко упало, сравнявшись с атмосферным, — видимо, воздух ушел через поврежденную шахту гидроакустики.

В 2 часа 4 сентября были открыты переборочные двери в третий отсек. Лишь трое из тринадцати с трудом передвигались сами. Остальных вынесли на руках. Краснофлотец Александр Егоров был без сознания (на следующий день он скончался в госпитале в Полярном). Все остальные испытывали жестокие муки от кессонной болезни.

Лодка вернулась в базу 5 сентября. Весть о коллективном подвиге тринадцати с невиданной быстротой распространилась по бригаде. Подводники гордились своими славными товарищами.

Эти подвиги уже в силу обстоятельств, в которых они совершались, были начисто лишены честолюбивых мотивов, заботы о славе. Это не были подвиги отчаяния, продиктованные инстинктом самосохранения. Конечно, моряки боролись и за свою жизнь, которая зависит от жизни всего корабля. Но не это было главным мотивом, Люди испытывали больший риск по сравнению с другими. И делалось это ради других. Делалось обдуманно, расчетливо, с великим самообладанием, так, чтобы взять на себя основную часть опасности и снять ее с товарищей, с корабля.

Как это назовешь? Двумя словами: советский характер.

О подвигах подводников рассказывала многотиражная газета бригады «Боевой курс». Начала она выходить с 1 августа. Ее первым редактором был старший лейтенант Любович.