В. Новоселов - Атомный проект: Тайна «сороковки»

Для решения проблемы в институте была образована Лаборатория № 1. Ее возглавила З.В. Ершова, прошедшая в тридцатые годы хорошую школу в лаборатории Марии Кюри. Лаборатория находилась в ведении Девятого управления НКВД. В начале 1944 года сотрудники лаборатории впервые получили карбид урана и порциями по десять килограммов передавали в Лабораторию № 2. Чуть позже был получен первый килограммовый слиток металлического урана.

Возрастание круга задач, возникающих в работе с ураном, привело к организации в системе НКВД Научно-исследовательского института № 9, директором которого в январе 1945 года назначили В.Б. Шевченко. НИИ-9 пере-_ давалась вся тематика по урану, которая разрабатывалась в институте редких металлов. Кроме того, на НИИ-9 возлагалась разработка технологии выделения плутония из облученного в реакторе урана, создание технологии разделения изотопов урана методом центрифугирования и получения тяжелой воды. [40] Круглов А.К. с. 289–290.

В соответствии с решением Совета Министров СССР от 27 ноября 1947 года создали специальный отдел "В". В его задачу входила разработка технологии получения металлического плутония и деталей из него для атомной бомбы. Отдел "В" возглавил академик Андрей Анатольевич Бочвар. Заместителями у него работали известные тогда ученые: член-корреспондент АН СССР Б.А. Никитин и академик И.И. Черняев. Позднее отдел "В" преобразовали в НИИ-9, а затем в НИИ органической химии. Над технологией получения металлического урана в тесном контакте с Лабораторией № 2 работал коллектив НИИ-627, руководимый профессором А.С. Займовским. [41] Там же, с. 303.

Промышленное производство металлического урана решили организовать на заводе № 12 в городе Электросталь. Освоение нового производства проходило очень трудно, без видимых успехов. Сменили руководство завода, директором был назначен А.А. Каллистов, работавший до этого в Первоуральске Свердловской области. И дело пошло. Коллектив освоил, наконец, сложнейшую технологию.

Металлический уран в виде стержней стали получать в результате восстановительных плавок закиси-окиси урана с металлическим кальцием, который доставляли самолетами из Восточной Германии. Стержни подвергались механической обработке и резке на блоки, после чего герметизировались в алюминиевые оболочки.

Не менее сложной технической проблемой оказалось производство графита. Исследование графита, имевшегося в стране, показало его полную непригодность для использования в атомных реакторах, так как в нем было много примесей. Получение сверхчистого графита возложили на работников Лаборатории № 2 В.В. Гончарова и Н.Ф. Правдюка. Они передали на Московский электродный завод жесткие требования к готовому продукту. Достаточно сказать, что примесь бора не должна была превышать миллионных долей, а зольность — четырех тысячных процента (зольность — это вес золы, остающейся после полного сжигания графита, относительно его веса).

Директор завода жаловался:

— Ваши требования многие встречают в штыки. А мы им ничем возразить не можем: сами не понимаем, для чего такая дьявольская чистота графита?

— Сотрудники Лаборатории № 2 ничего вразумительного на это ответить не могли и тогда на заводе решили, что ученые заняты производством алмазов. [42] Асташенков Л.Т. Подвиг академика Курчатова.// М.: Знание, 1979, с. 75.

Постепенно повышенные требования на заводе перестали восприниматься в штыки. В короткие сроки построили специальный цех и началась отработка новой технологии. Первая партия графита еще не отвечала всем требованиям ученых, но уже вторая партия графита, полученная с завода, успешно прошла контроль на чистоту.

Ефим Павлович Славский в то время работал заместителем наркома цветной металлургии. Именно на него была возложена персональная ответственность за производство графита. Ценой больших усилий удалось сделать почти невозможное. В октябре 1945 года получили графит нужной чистоты, которого только для экспериментального реактора требовалось несколько сотен тонн. Игорь Васильевич Курчатов приметил Славского (будущего министра среднего машиностроения) и пригласил его работать вместе над атомной проблемой. С тех пор их связывала не только работа, но и большая дружба на всю оставшуюся жизнь.

Только к концу Великой Отечественной войны была создана научная база данных, необходимых для постройки атомного реактора, и закончена подготовка для получения необходимого количества металлического урана, графита и тяжелой воды. Всего к атомной проблеме было привлечено не более 100 научных сотрудников. Атомной промышленности, способной создавать необходимое оружие, практически не существовало.

Отставание от Соединенных Штатов Америки, образовавшееся в 1941–1942 годах, Советскому Союзу не удалось преодолеть. Экономика страны с трудом выдерживала напряжение военных лет. На реализацию уранового проекта средств не хватало.

Но были и другие причины. Сказывалась старая болезнь тоталитарного режима: игнорирование рекомендаций ученых, пренебрежительное порой отношение к ним, ориентация на единоличное мнение вождя.

И.В. Курчатов постоянно апеллирует к руководителям правительства, обращая их внимание на серьезные упущения в осуществлении "уранового проекта". В письме к заместителю председателя Совета Народных Комиссаров, заместителю председателя Государственного Комитета Обороны, Народному комиссару внутренних дел Л.П. Берии от 29 сентября 1944 года он писал: "…за границей создана невиданная по масштабу в истории мировой науки концентрация научных и инженерно-технических сил". Курчатов пишет, что: "У нас же… положение дел остается совершенно неудовлетворительным.

Особенно неблагополучно обстоит дело с сырьем и вопросами разделения. Работа Лаборатории № 2 недостаточно обеспечена материально-технической базой. Работы многих смежных организаций не получают нужного развития из-за отсутствия единого руководства и недооценки в этих организациях значения проблемы". [43] Цитируется по: Вопросы истории естествознания и техники. 1994 № 2, с. 120.

В мае 1945 года Курчатов и Первухин направили письмо Сталину, в котором выражали крайнюю неудовлетворенность темпами развертывания работ по урановой проблеме, критиковали за пассивность Молотова и возлагали на него ответственность за отсутствие к середине 1945 года промышленного производства урана, графита, контрольно-измерительных приборов для атомных реакторов и радиохимического производства.

Трудно сказать, как дальше развивались бы события, если бы не испытание атомной бомбы США 15 июля 1945года.