В. Новоселов - Атомный проект: Тайна «сороковки»

На Потсдамской конференции глав государств-победителей Сталин узнал по каналам разведки о первом атомном взрыве в пустыне под Аломогордо. Он был вне себя от гнева. Молотову и Берии пришлось пережить неприятные минуты, когда председатель ГКО обрушился на них с грубыми упреками. Сталин резко спросил, когда будет испытана атомная бомба у нас. Берия, слабо представляя реальные масштабы предстоящих работ, заверил, что бомба будет через два года. Сталина особенно возмутило, что испытание американцы провели в дни Потсдама. В этом он видел прямой вызов Советскому Союзу со стороны Америки, Англии.

Позднее была создана, а затем и тиражировалась многократно в книгах, фильмах и телевизионных передачах легенда о том, как Сталин из Потсдама звонил Курчатову и требовал от него ускорить создание советской атомной бомбы. В действительности он дал такое указание Берии и Молотову. [44] Берия С.Л. с. 260.

Только после этого разговора состоялась множество раз описанная встреча Сталина с президентом США Гарри Трумэном. В своих мемуарах У. Черчилль писал: "24 июля, после окончания пленарного заседания… я увидел, как президент подошел к Сталину и они начали разговаривать одни, при участии только своих переводчиков. Я стоял ярдах в пяти от них и внимательно наблюдал эту важнейшую беседу. Я знал, что собирается сказать президент. Важно было, какое впечатление это произведет на Сталина… Казалось, что он (Сталин) был в восторге. Новая бомба! Исключительной силы! И может быть, будет иметь решающее значение для всей войны с Японией! Какая удача! Такое впечатление создалось у меня в тот момент, и я был уверен, что он не представляет всего значения того, о чем ему рассказывали. Совершенно очевидно, что в его тяжелых трудах и заботах атомной бомбе не было места. Если бы он имел хоть малейшее представление о той революции в международных делах, которая совершалась, то это сразу было бы заметно… на его лице сохранилось веселое и благодушное выражение… Я подошел к Трумэну. "Ну, как сошло?" — спросил я. "Он не задал мне ни одного вопроса", — ответил президент. Таким образом я убедился, что в тот момент Сталин не был особо осведомлен о том огромном процессе научных исследований, которым в течение столь длительного времени были заняты США и Англия и на которые Соединенные Штаты… израсходовали более 400 миллионов фунтов стерлингов… Советской делегации больше ничего не сообщали об этом событии, и она сама о нем не упоминала". [45] Там же, с. 258–260.

Теперь хорошо известно, что Сталин как раз прекрасно был осведомлен о работах в области атомного оружия, о первом его испытании. Всего этого не знали тогда ни президент США, ни тем более премьер-министр Великобритании. Сталин умел скрывать свои чувства и эмоции, вводить собеседников в заблуждение. Блестяще справился с этой задачей он в Потсдаме. После разговора с Трумэном Сталин больше никому разносов не устраивал, но дал еще одно указание Берии подготовить предложения по форсированию уранового проекта.

Президент США Гарри Трумэн считал, что только атомное оружие может остановить притязания Сталина на всемирное господство. Как известно, победа Советского Союза над фашистской Германией в мае 1945 года фактически превратила СССР в сверхдержаву. США вынуждены были теперь считаться с позицией Советского государства по всем принципиальным вопросам международной жизни. Чтобы запугать советский нарой и Советское правительство и показать, кто на самом деле вершит судьбы мира, администрация США пошла на варварскую атомную бомбардировку японских городов Хиросимы и Нагасаки.

Советские люди и участники уранового проекта в том числе восприняли этот шаг правительства США как прямой вызов. Сотрудники Лаборатории № 2 совещались в кабинете Курчатова, когда диктор радио Юрий Левитан передал сообщение об атомном нападении США на Японию. Потрясенные этой зловещей новостью, физики еще и еще раз с тревогой слушали голос диктора.

— Вандализм! — кратко прокомментировал сообщение Лев Арцимович.

— Чудовищный акт! — заметил Леонид Неменов.

— Игорь Васильевич, во имя чего? Ведь разгром Японии очевиден. — Игорь Панасюк задал вопрос, написанный на лицах всех присутствующих. Курчатов в задумчивости теребил бороду:

— Думаю, это атомный кулак перед нашим лицом. [46] Боруля B.. Ядерный штурм.// М.: Московский рабочий, 1980, с. 130.

Многие в СССР восприняли тогда трагедию Хиросимы и Нагасаки как покушение на плоды победы, стоившей нашей стране 26 миллионов человеческих жизней. Мысли своих коллег выразил директор ленинградского Радиевого института академик В,Г. Хлопин. Сообщив своим сотрудникам об атомной бомбардировке, Хлопин подчеркнул:

— У России хотят отнять плоды победы. Надо удесятерить темпы наших работ.

Август 1945 года стал переломным в деле создания в СССР ядерного оружия. Было начато осуществление огромной программы по созданию атомной промышленности. Для этого требовались колоссальные усилия практически всех отраслей народного хозяйства СССР, многих сотен тысяч советских людей. Естественно, что такие масштабы были не по силам Девятому управлению НКВД.

Сначала Сталин склонялся принять предложение Берии возложить все руководство атомной промышленностью на НКВД. В беседе с будущим первым министром атомной промышленности Б.Л. Ванниковым в августе 1945 года он говорил:

— Такое предложение заслуживает внимания. В НКВД имеются крупные строительные и монтажные организации, которые располагают значительной армией подготовленных рабочих, хорошими квалифицированными специалистами. Руководители НКВД располагают разветвленной сетью местных органов, а также сетью организаций на железной дороге и на водном транспорте. [47] Кочарянц С.Г. Горин Н.Н. Страницы истории ядерного центра Арзамас-16.// Арзамас-16. ВНИИЭФ, 1993, с. 13.

Однако затем Сталин посчитал, что наилучший вариант — выйти за рамки НКВД и создать Специальный Комитет, который должен находиться под контролем ЦК, работа его должна быть строго засекречена а сам Комитет должен быть наделен особыми полномочиями.

20 августа 1945 года решением ГКО такой специальный комитет был образован. В него вошло 9 человек, трое из которых — Л.П. Берия, Н.А. Вознесенский, Г.Н. Маленков, были членами Государственного Комитета Обороны. На Спецкомитет возлагалось руководство всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана: развитие научно-исследовательских работ, создание сырьевой базы по добыче урановой руды, организация промышленности по переработке урана, строительство атомно-энергетических установок, разработка и производство атомной бомбы. [48] Военно-исторический журнал. 1995, № 4, с. 165.