Джон Баддели - Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860

В это время он был почти в отчаянном положении. Он писал полковнику Симборскому, который остался командовать гарнизоном в Шуре: «Срочно. Потеряв много офицеров и рядовых, я прошу Вас немедленно направить сюда майора Волынского с тремя ротами и пушкой. Он должен соединиться со мной на дороге к Ишкарты; не забудьте направить сюда нескольких офицеров».

Эти несчастные люди, как все жители приграничных районов, объединялись то с Шамилем, то с русскими, в зависимости от того, в чью пользу складывались военные действия, и поочередно «наказывались» и теми и другими.

В узких, заросших лесом долинах наиб верхней Чечни Шуаиб-Мулла приказал своим людям занять некоторые из огромных берез. На каждой нашлось место для 30–40 человек, которые обрушили смертельный огонь на проходящих русских. Целого батальона не хватало, чтобы разоружить защитников этих импровизированных крепостных башен.

Из мемуаров Головина: «Потери в войне были таковы, что в июне 1842 года батальоны Кабардинского и Навагинского полков насчитывали только 578 и 526 человек соответственно, Апшеронского полка – 556 человек, 4 батальона Паскевича – 1450 человек. 11 батальонов насчитывали 3555 человек, т. е. в них не было и половины списочного состава. 4 полка 19-й и 21-й дивизий не имели ни одного офицера».

Шамиль заявлял, что образец этих медалей был прислан ему турецким султаном. Награжденным выдавалось письменное свидетельство, а из-за недостатка средств саму медаль он должен был приобрести за свои деньги.

Это описание военной организации Шамиля резко отличается от аналогичного описания, данного Руновским. При этом он ссылался на слова самого Шамиля. («Кодекс Шамиля» был напечатан в «Военном сборнике» за 1862 год.)

Генерал Окольничий приводит таблицу, показывающую дислокацию всех этих сил на момент, когда Шамиль начал свои операции. Он говорит о Клюгенау: «Он хорошо понимал, как вести войну, и успешно командовал экспедициями, но был абсолютно не способен руководить войсками в такой кризисной ситуации, какой она была в 1843 году». А Головин, заявив, что отчаянное положение дел в Дагестане в 1842 году было в основном результатом ошибок Клюгенау, пишет: «Не отрицая военных качеств Клюгенау на поле боя, я пришел к убеждению, что он недостаточно опытен и умел в качестве руководителя территории, доверенной ему».

Шамиль позволил командиру гарнизона лейтенанту Аносову оставить при себе шпагу в знак уважения к его храбрости.

В письмах Нейдгардту Клюгенау пишет о своей решимости погибнуть в бою и о том, что не питает надежды на спасение. Ни он, ни Розенкампф, командующий гарнизоном в Шуре, не верили, что Аргутинскому удастся дойти до Хунзаха.

Унцукуль, Карачи, Цатаних, Моздок, Балахани, Ахалчи и Гоцатль.

Вместо Низовой на следующий год на побережье был построен город Петровск. Местные жители назвали его Анджи-Кала. Он служил базой для русской армии в этом районе.

Русское правительство наградило хевсуров несколькими Георгиевскими крестами, 300 четвертями пшеницы, 5 пудами пороха и 10 пудами свинца. Аул приказали окружить крепостной стеной, на которую нанесли соответствующую надпись.

Пассек потерял в этом бою убитыми 2 офицеров и 39 рядовых, а ранеными 8 офицеров и 141 рядового. По сообщениям, враг потерял 720 человек.

Только за несколько месяцев до этого генерал Головин писал Граббе: «Султан Даниель – один из самых верных наших сторонников».

Во главе отряда грузинских добровольцев был князь Леван Меликов. Хорошо проявил себя и граф Бенкендорф. Во время экспедиции он был дважды ранен.

Император, вне себя от радости от достигнутого, писал: «Господь даровал вам и вашим войскам заслуженный успех и еще раз показал, что ничто не может остановить русских, – когда с твердой верой в его помощь они идут туда, куда посылает их царь… я не могу сказать с уверенностью, каковы будут последствия этого успеха, но не сомневаюсь, что он будет долговременным и разрушит доселе незыблемую веру во власть Шамиля».

Рота этого полка была разбита всего 50 горцами 17 июня при Андийских воротах. Солдаты бежали, оставив своего командира на верную смерть.

С Дарго связаны ужасные воспоминания о 33 русских офицерах и рядовых, посаженных в яму после поражения 1843 года. Они сидели там полуобнаженные, в грязи и холоде, с минимальным рационом воды и еды. Когда стало известно о подготовке к нынешней экспедиции, Шамиль приказал убить их всех до одного. Уже шли переговоры об их возможном выкупе, но в одном из перехваченных писем их извещали о готовящейся экспедиции и призывали держаться. Шамиль счел это актом предательства и позднее сказал: «Это не я убил их, а князь Воронцов».

У Шаты, прославленного тушенского воина, который сопровождал Вревского в его экспедиции 1857 года, имелось не менее 70 подобных страшных трофеев, которые были прибиты к стенам его дома. Тушен, который не обладал хотя бы одним таким трофеем, не имел шансов даже жениться.

В «Кавказском сборнике» содержится детальное описание всех операций этого года. Там много говорится о верности Николая своим друзьям и о его воодушевлении, с которым он поблагодарил Воронцова за его усилия и преданность и даже даровал ему титул князя. На полях доклада Воронцова: «Прочитал с величайшим интересом и с уважением к великому мужеству войск».

Лезгинская линия, организованная для защиты Алазанской долины и всей Грузии, имела протяженность 900 верст. Она приобрела особую важность с момента побега султана Даниеля. Строго говоря, войска, расположенные вдоль линии, с того времени существовали как отдельное военное подразделение.

Самым заметным лидером военных действий на западе был Мухаммед-Амин, мюрид, присланный Шамилем из Дагестана.

Воронцов сам признавал это в донесении военному министру.

Так, 2 марта полковник Кульман с 4 ротами и 2 пушками был внезапно атакован между Грозным и Воздвиженской и потерял нескольких своих людей; в то же время 17 марта возле Воздвиженской колонна, занятая на рубке леса, была атакована и потеряла убитыми и ранеными 67 человек.

Автор этой книги спрашивал одного довольно известного русского генерала об этом человеке. Тот ответил: «Фрейтаг? Фрейтаг? Никогда не слышал о таком».