Владимир Карпов - Люди долга и отваги. Книга вторая

Дерзкая вылазка удалась. Почти без выстрелов ворвались на высоту. Установили связь. Командир полка кричит в трубку: «Молодцы, сынки! Продержитесь хотя бы сутки».

Отбивали атаку за атакой. Тринадцать бойцов сложили головы. Другие — с тяжелыми ранениями. Продержались ровно столько, сколько требовалось.

Время — значимый фактор не только на войне. В огненном сражении — то же самое. Малость промедлишь, проявишь нерасторопность — и не вернуть утраченного. Пострадают люди, ценности… Нередко успех решают секунды.

Цену им Сергей Игнатьевич знает. Пунктуален, обязателен. Ему всюду нужно успеть. Встречи с однополчанами, служебные заботы, депутатские. Он, юрист по образованию, — член районной депутатской комиссии по соблюдению социалистической законности. Бывает на предприятиях, в организациях, в так называемых неблагополучных семьях.

Воины его части шефствуют над школой № 303 Дзержинского района. Помогают в проведении военно-спортивных игр «Зарница» и «Орленок». Вокально-инструментальный ансамбль «Звездный» выступает здесь с концертами. Когда новобранцы дают клятву на верность Отчизне, на торжественную церемонию принятия присяги непременно приглашают подшефных. Символично видеть соседство Боевого Знамени и знамени пионерской дружины. А под алыми стягами печатают шаг нынешние защитники Родины и их грядущая смена.

В школе Сергея Игнатьевича встречают как старого знакомого. С директором, завучем, военруком постоянно он решает, как дальше развивать совместную патриотическую работу. Помог в оснащении школьного тира, в закупке экспонатов, оборудования для классов.

Считает своим долгом и часто выступает на уроках мужества. Звучат рассказы о славных традициях дважды орденоносной Московской пожарной охраны, о нелегком солдатском труде. О том, каким должен быть молодой строитель коммунизма. О том, что надо всеми силами бороться за мир, не допустить новой войны.

Благодарные ребята приняли Сергея Игнатьевича в почетные пионеры, торжественно повязали ему красный галстук. Общаясь с юными, он сохранил задор, энергию и вдохновение, увлеченность делом, которому верен. Есть еще порох в пороховницах: всего несколько лет назад Постевой был отмечен медалью «За отвагу на пожаре».

Гуманную и небезопасную профессию оставлять не помышляет. К огнеборцам, невзирая на ранг — от бойца до генерала, — у него особое почтение. «Каждый пожарный — герой, всю жизнь на войне, каждую минуту рискует головой», — любит повторять он изречение Владимира Гиляровского — знатока старомосковского быта, большого друга городских пожарных. Волею судьбы Сергей Игнатьевич живет на улице Гиляровского. Совпадение? Довольно удачное. По стопам отца пошел и сын Александр. Он тоже пожарный. Офицер. Значит, родилась династия.

Подрастают у Сергея Игнатьевича внуки Сережа и Саша. Третьеклассника Сашу привлекают пожарные автомобили. День-деньской готов крутиться подле них, расспрашивать добродушных «дядей» о том, «как машины воду качают, на сколько метров бьет вода из ствола и до которого этажа дотягивается механическая лестница»… Уж не метит ли, часом, и он в рыцари славного ордена Гасителей Злого Огня, как назвал часовых пожарной службы писатель Лев Кассиль?..

— Поживем — увидим, на чем остановят свой выбор, — Сергей Игнатьевич задумывается. — Для меня куда важнее, чтобы стали настоящими людьми.

У Сергея Михалкова есть такие строки:

Эти строки и о нем, коммунисте, кавалере Золотой Звезды Героя Советского Союза полковнике Сергее Игнатьевиче Постевом.

Пограничный корабль наш стоял в ремонте, половину команды, и меня в том числе, списали на берег. Нас, моряков, включили в состав 88-го истребительного батальона НКВД, которым командовал пожилой добродушный майор милиции Савельев. Мы быстро сдружились с опытными и веселыми ленинградскими милиционерами, и вскоре трудно было отличить, кто из нас до войны служил в милиции, а кто носил тельняшку… Мы несли патрульную службу по Ленинграду, а поселились на окраине города, на четвертом этаже выстроенной как раз перед войной школы-десятилетки. Жилье было приличное: высокие чистые потолки, окна во всю стену, а напротив, через дорогу, — сад.

Рядом со школой находился военный госпиталь — огромное здание, занимающее почти целый квартал. Часто мы видели, как автобусы с красными крестами на крышах и с забеленными стеклами подвозили к госпиталю раненых бойцов и командиров из-под Пскова, Кингисеппа, — словом, из мест, где в ту пору шли жаркие бои. «Вот, люди сражаются, жизнь свою отдают за наше общее дело, а мы здесь… Первую половину дня мы отсыпаемся, потом обычные занятия, как в мирное время, а только смеркаться станет — полуавтоматы на ремень, гранатную сумку сбоку и ходим-бродим до рассвета по пустым улицам, пропуска проверяем. Казалось бы, к чему все это? Стали мы донимать командира нашего, лейтенанта Марьямова:

— Когда же на фронт или на корабль? Хватит здесь харчи государственные зря переводить.

— Ничего, погодите, — отвечал нам лейтенант Марьямов. — Война разгорелась большая, и каждый рано или поздно найдет в ней свое место. Что же касается харчей, то здесь я с вами никак не согласен. Мы не разгуливаем по городу, как изволил выразиться матрос Панченко, а охраняем цитадель пролетарской революции, производим своего рода глубокое траление на городских улицах. Не забывайте, что здесь когда-то столица Российской империи была, царь жил, а вокруг него царедворцев всяких толпилась уйма, и многие из них немецкого происхождения. Возьмите, к примеру, Васильевский остров. Сколько там немецких богачей в свое время кормилось на царских хлебах! Жили, толстели и мечтали всю Россию к рукам прибрать. А тут их по шапке! Да и гитлеровцы могут попробовать сбросить свои десанты.

В одну из первых бомбежек мне выпало дневалить. Кроме меня, на весь четвертый этаж школы было еще два человека — матрос Панченко, заболевший гриппом, и старшина 2-й статьи Авраменков.

Небо над Ленинградом было чистое-чистое, полное звезд, и, помнится, ярко светила луна. Озаряемые ею фасады затемненных домов блестели, лунные дорожки бороздили Неву, и когда внезапно завыли сирены, я подумал, что лучшего времени для налета и не выберешь..

Потушив всюду свет, я одно за другим распахнул окна и говорю товарищам:

— Давайте-ка в бомбоубежище.

Такова инструкция дневальному была: всех, не занятых в наряде, в бомбоубежище отправлять. А они — ни в какую.