Анатолий Терещенко - «Оборотни» из военной разведки

— Есть, товарищ генерал, и ещё будут. Мы на пути к открытию истины. Результаты аналитической работы, проведенной оперативниками второго отделения, говорят не только о том, что перед нами матерый шпион, но и позволяют определить места вероятного хранения уликовых материалов.

— Ваш анализ следователям не нужен, дайте им вещественные доказательства — и дело закрутится, — проворчал генерал.

— Они будут, потому что есть. Разрешите только действовать согласно плану оперативных мероприятий.

— Действуйте, только без третьего и четвёртого пунктов плана.

— Но ведь это же основные пункты, — еле успел проговорить оперативник.

— Вы свободны. Кстати, а то, что он тесно общался с военными атташе США в Бирме и Индии, ни о чем ещё не говорит…

Пять лет прошло в тяжелейшей тяжбе с начальством, пока оперативники наконец-то убедили все инстанции — от председателя КГБ и до военного прокурора — о наличии оснований для задержания Полякова, которому для конспирации дали оперативный псевдоним «Дипломат».

За это время оперсостав 2-го отделения основательно проработал материалы своих предшественников: поднимались архивные дела по расследованию фактов утечек секретных данных, проводился их дополнительный анализ, оценивались вновь поступавшие данные, выдвигались и перепроверялись очередные версии по вновь открытым обстоятельствам. Год за годом, месяц за месяцем сужался круг подозреваемых лиц в возможной причастности офицеров ГРУ Генштаба к агентуре противника. А круг был велик — более шестидесяти человек! Через год осталось 31, на следующий — 25, потом — 10. И наконец, пятеро…

Последний год был самый активный, самый нервозный. Наконец-то вычислили кандидата на задержание и проведение с ним соответствующей работы. Им был генерал-майор Поляков, чья причастность к вражеской агентуре была оперативно доказана.

Наконец санкция на конспиративное задержание Полякова была получена, обставленная немалым количеством письменных предупреждений страховочного плана, в том числе о наступлении тяжелых административно-правовых последствий в случае провала операции.

Риск, конечно, был: шпионскую экипировку предатель мог уничтожить в любое время. Но сохранялась надежда, выстроенная на солидной практике работников второго отделения, что уликовые материалы никуда не денутся. «Дипломат» сохранил их для возобновления преступной деятельности.

Такую уверенность могут испытывать только профессионалы высокого класса. Серия проведенных оперативно-технических мероприятий подтвердила правильность разработки в направлении легализации уликовых материалов. Оперативным путем они были обнаружены. Теперь у чекистов были все основания заявить: перед нами — шпион.

7 июля 1986 года Поляков был задержан по поводу хранения незарегистрированного огнестрельного оружия и препровожден в Лефортово. Как и ожидалось, на поставленные вопросы контрразведывательного характера дал сразу же соответствующие пояснения.

— Я давно хотел вам всё рассказать, но времени свободного не было, хотя ждал, всегда ждал, что этот черный день для меня наступит, — проговорил агент и добровольно стал перечислять сохранившиеся аксессуары шпионской экипировки и указывать места их хранения.

Не надо забывать, что это был шпион с великим опытом, прекрасно понимающий, что после задержания начнутся обыски и непременно будут найдены улики, а поэтому решил сыграть на получении смягчающих обстоятельств, — дескать, «чистосердечное» признание зачтётся. «Найдут ведь, всё равно найдут, а может, уже знают, где эти „игрушки“ находятся, и водят меня за нос. Тут есть шанс, и им надо воспользоваться, — рассуждал Поляков, — но надо четко заявить, что работал на ЦРУ только за границей, и то из-за неприятия реформ Хрущева. Действовал как социал-демократ, чьи идеи мне всегда были ближе, чем коммунистические».

Об этом, об особой «любви» к социал-демократии, он скажет и на суде. Почувствовал горбачевскую эпоху, да не рассчитал. Но до суда было ещё далеко…

Оперсостав второго отделения был удовлетворен результатами своего труда — этого трудового чекистского марафона. Каждый оперативник подразделения внес свою конкретную лепту в разоблачение матерого шпиона, поставившего своеобразный рекорд преступного долголетия. Руководство военной контрразведки КГБ СССР особо отметило работу по этому делу таких опытных работников, как А. Моляков, С. Безрученков, Н. Михайлюков, И. Хорьков, А. Бганцов и ряда других сотрудников. Они были представлены к правительственным наградам. Н. Стороженко получил за участие в операциях по разоблачению Полякова знак «Почетного сотрудника госбезопасности». Это была высокая оценка труда военного контрразведчика.

Следствие неоспоримо доказало сотрудничество Полякова с американскими спецслужбами и представило вещественные улики. Среди них — инструкция «Бурбону» по связи с американскими разведцентрами как на территории США, так и западных стран, закамуфлированная в подложку брелка для ключей; двадцать листов тайнописной копирки, замаскированной в книге американского издания; два кадра микропленки с текстом инструкции по радиосвязи и схемой постановки графического сигнала в районе Воробьевского шоссе, находившиеся внутри дюралевой трубки; специальное устройство для подзарядки аккумуляторов быстродействующего приёмопередатчика, вмонтированного в бытовую радиотехнику; четыре контейнера для хранения и транспортировки шпионской экипировки, оборудованные в обложках книг и футляре для рыболовных принадлежностей; транзисторный приёмник иностранного производства, предназначенный для приёма односторонних радиопередач, и ряд других предметов.

Находясь в камере следственного изолятора КГБ, Поляков часто обращался к прошлому, анализируя свои действия. Сокамернику он говорил:

— О многом, что я делал, чекистам почему-то известно, словно из первых уст. Наверно, американцы меня заложили ради спасения более важной и молодой птицы. Где же верность долгу? Я же на них проработал столько лет, и вот такое свинское отношение. Никто из-за океана не поднял голос в мою защиту! Сволочи они все! Сколько из них на моей информации выросли, сделали себе карьеру?!

Здесь «Бурбон» был частично лишь прав. Карьеру они и ему делали за предательство. А что касается «забугорной» реакции, то она была. О нём всё-таки вспомнили, но не правительственные, тем более не цээрушные чиновники. Для них он был уже отработанным материалом. О нём вспомнил член Европарламента консерватор лорд Беттелл, который неоднократно, но безуспешно поднимал вопрос о «Топ Хэте» в Комитете по правам человека этой международной организации.