Иосиф Гуммер - Это было в Калаче

После «нагоняя» друзья всячески старались загладить свою вину. Они притащили брошенный кем-то на окраине хутора пулемет, несколько винтовок, почти полный ящик с гранатами и пару противопехотных мин. Сначала лейтенант присматривался к их работе, но потом стало не до этого.

Фашистские автоматчики попытались пробиться к лесу. Горстка советских бойцов встретила их дружным огнем, и гитлеровцы залегли на огородах. Вскоре к противнику подошло подкрепление, и наскоки врага участились. А ряды защитников леска редели.

Автомат лейтенанта сухо щелкнул.

— Патронов! — крикнул командир.

— Есть патроны, — послышался чей-то голос.

Лейтенант оглянулся и увидел в двух метрах от себя Цыганкова с дисками.

— Где взял?

— Могу еще притащить.

Не дожидаясь приказания, Иван вскочил и бросился в чащу леса. Над головой посвистывали пули. Они с легким треском врезались в стволы деревьев, секли ветки кустарника, а иногда впивались в траву, перед самым носом, и хотелось зарыться в землю. Но недаром команду Цыганкова прозвали отчаянной. Ивану было страшно, но он все-таки полз, потому что-знал: бойцам нужны патроны.

Наконец он добрался до ложбины. В ней, за толстым дубом, сидел Михаил Шестеренко и заряжал диски. Через несколько минут они уже ползли, волоча за собой два деревянных ящика, доверху нагруженных дисками для автоматов.

Когда ребята появились на опушке, бой утих. Фашисты, видимо, отступили. Левая рука лейтенанта была обмотана бинтом. С виска по щеке и шее стекали струйки крови. Иван Васильевич то и дело стирал ее рукавом гимнастерки.

— Ага, есть еще порох в пороховницах! — хрипло проговорил лейтенант, увидев патроны. — И все-таки надо отходить. А вы, хлопцы, давайте-ка шпарьте по домам.

— А можно с вами?

— Нельзя, — отказал командир. — Мы прорываться будем. С боями, понял? Случится вот с тобой, тезка, что-нибудь — что мать скажет? Тикайте, не задерживайтесь.

Он отдал приказ двигаться в сторону Ильевки и уже иначе — тепло, задушевно — произнес:

— Мы уходим ненадолго, скоро вернемся. Счастливо!

Ребята следили, как бойцы перебегали от куста к кусту и один за другим скрывались в лесной чаще. Вот где-то в зелени мелькнул белый бинт, и до Ивана и Михаила донесся голос лейтенанта:

— До скорой встречи, ребята!

— Куда они теперь? — спросил Михаил Шестеренко.

— Не знаю. Скорее всего к Волге, — рассеянно ответил Цыганков и тут же спохватился. Повеяло чем-то далеким и в то же время очень родным, близким. Валя! Где она теперь, что с ней?

Иван бросился вслед за бойцами.

— Иван Васильевич! Иван Васильевич! Товарищ лейтенант! Подождите!

Он догнал лейтенанта и, с трудом переводя, дыхание, спросил:

— Вы куда?

— Ты чего?! — рассердился лейтенант. — Нельзя с нами, сказано тебе. Беги назад.

— Вы в Сталинграде будете? — не слушая его, твердил Иван.

— Может, да, а может, нет. Откуда мне знать? Степь — широкая, дорог и тропок много…

— А вдруг будете? — не отставал Цыганков.

— Да что с тобой, парень? — удивился лейтенант. — Возможно, будем.

— Там у меня девушка знакомая… Валя, — торопливо объяснил Цыганков. — Я вам скажу адрес, на всякий случай, конечно. Ну и передайте ей, что я здесь…

— Пиши, записку, передам.

Иван схватил листок бумаги, карандаш, протянутые: лейтенантом, и быстро нацарапал:

«Валя! Я жив, в Калаче. Все равно приеду к вам. Если уедешь, оставь соседям свой адрес. Я тогда тебя найду. Ваня».

— Вот, — протянул он записку.

Лейтенант опустил листок в боковой карман, потом вдруг притянул к себе Ивана, обнял его.

— Ну, беги назад. И береги себя, не лезь на рожон. Авось когда-нибудь увидимся.

Ребята так никогда и не узнали, как бригада Ильинова с боями пробивалась к Волге, как она прорвала кольцо врага и влилась в ряды защитников города-героя.

А произошло это так.

Всю ночь бригада двигалась быстрым маршем. Мариновку обошли стороной, зная, что там наверняка сосредоточены крупные силы гитлеровцев, с которыми в бой лучше не ввязываться.

Начало дня застало мотострелков уже за Мариновкой. Комбриг приказал не терять времени и продолжать движение. Шли по бездорожью, степью.

В воздухе появился фашистский разведчик — «рама». Увидев странную, не успевшую рассредоточиться колонну, разведчик повернул назад и несколько минут кружил над бригадой.

— Ну, сейчас приведет за собой «юнкерсов», — говорили бойцы.

И в самом деле: не успели пройти еще несколько километров по направлению к Карповке, как появились бомбардировщики. Они выстроились в цепочку и с ревом ринулись в пике. Земля содрогнулась от грохота бомб, степь заволокло дымом и пылью.

К счастью, на этот раз успели рассредоточиться, и бригада понесла незначительный урон.

Когда снова двинулись в путь, увидели в степи бегущего навстречу человека. Его задержали и доставили к комбригу. Это был советский капитан.

— Товарищ полковник, — доложил он, — группа 60-го укрепленного района в количестве ста бойцов при двух семидесятишестимиллиметровых орудиях находится в окружении и готова присоединиться к вам.

Пока Ильинов просматривал документы капитана, тот радостно рассказывал другим командирам:

— А мы видим — летят. Ну, думаем, дадут нам жизни сейчас! Ан нет, не долетели и еще кого-то бомбят. Оказывается, вас.

Из дальнейших расспросов выяснилось, что в окружение попала не только группа укрепленного района. В паре километров от нее укрылись в балке курсанты военного училища, рядом с ними — бойцы бригады морской пехоты, еще несколько подразделений помельче. Под командованием Ильинова, как старшего среди других по званию, собрались, таким образом, довольно внушительные силы, и это вселяло надежду на успех прорыва.

Вот почему, когда командование армии предложило по рации выслать на помощь бронепоезд, комбриг отказался:

— Там, в городе, вам он нужнее.

Двигались к Карповке несколькими колоннами. Впереди шел головной отряд с двумя сорокапятимиллиметровыми пушками, прицепленными к автомашинам. По бокам основные силы охранялись крепкими дозорами. Сзади движение прикрывал сильный арьергард численностью до стрелковой роты. Таким образом, прорывающихся нельзя было застать врасплох, приближение врага с любой стороны было бы ими замечено немедленно.

Комбриг ехал верхом: его машину разбила вражеская мина еще в Калаче. Мысленно он оценивал прошедшие бои в окружении, искал свои ошибки, анализировал тактические приемы врага. К собственным поступкам он всегда относился объективно, даже жестко, не прощая себе ни малейшего промаха. Сейчас, перебирая в памяти прошлое, он с удовлетворением отмечал, что бригада вела бои тактически грамотно и сделала все, что смогла. По показаниям пленных, она оттянула на себя минимум две фашистские дивизии и около 50 танков. Враг понес колоссальные потери. Правда, и бригада вышла из хутора значительно поредевшей, но ее урон не шел ни в какое сравнение с потерями противника.